Она умолкла, заметив озадаченное выражение на лице Бойда.
— У нас и так полно всякой одежды, — сказал он. — А моя мама навряд ли много смыслит в шитье, мы покупаем вещи в магазине. Спасибо, конечно, но…
— Нам некогда таскаться с этим старым тряпьем, мама, — сказал Джонни. — У нас с ребятами сегодня танковое сражение.
Миссис Уилсон убрала блюдо с пряником со стола как раз в тот момент, когда Бойд потянулся за новым куском.
— Есть много мальчиков вроде тебя, Бойд, которые были бы чрезвычайно благодарны за вещи, которые им дарят добрые люди.
— Ладно, Бойд возьмет их, если тебе это так нужно, — сказал Джонни.
— Я вовсе не хотел вас рассердить, миссис Уилсон, — заверил Бойд.
— А я и не сержусь, Бойд. Я в тебе разочаровалась, только и всего. И больше ни слова об этом.
Она принялась убирать со стола, а Джонни схватил Бойда за руку и потянул к выходу.
— Пока, мам, — сказал он.
Бойд на секунду задержался, глядя в спину миссис Уилсон.
— После вас, милейший Альфонс, — произнес Джонни, придерживая распахнутую дверь.
— Твоя мама все еще злится? — спросил Бойд тихо, но не настолько, чтобы миссис Уилсон не смогла расслышать.
— Не знаю, — прошептал Джонни. — Ее иногда заносит.
— Мою тоже, — признался Бойд и повысил голос. — После вас, милейший Альфонс.
Чарльз
В первый раз отправляясь в подготовительный класс начальной школы, мой сын Лори категорически отверг вельветовый комбинезончик и надел настоящие голубые джинсы с настоящим кожаным ремнем. В то утро, глядя, как он удаляется в сопровождении старшей соседской девочки, я поняла, что в моей жизни закончилась целая эпоха: звонкоголосый детсадовский малыш превратился в самоуверенного длиннобрючного молодца, забывшего обернуться на углу улицы и помахать маме ручкой.
В том же стиле было выдержано и его возвращение из школы — дверь с треском распахнулась, кепи шлепнулось на пол посреди прихожей, и по дому разнесся непривычно-хриплый вопль:
— Есть тут кто живой?!
За обедом он нагрубил отцу, пролил молоко младшей сестренки и, апеллируя к авторитету учительницы, запретил нам поминать Господа всуе.
— Хорошо было в школе? — поинтересовалась я как бы между прочим.
— Ага, — буркнул он.
— Чему-нибудь научился? — спросил отец.
Лори смерил его холодным взглядом:
— Я научился ничему.
— Не научился, — поправила я. — Ничему не научился.
— А одного мальчика учительница отшлепала, — обронил Лори, обращаясь к своему бутерброду, прежде чем вонзить в него зубы. — За то, что он проказил.
— А что он сделал? — спросила я. — Как его зовут?
Лори немного подумал.
— Его зовут Чарльз. Учительница его отшлепала и поставила в угол. Он здорово напроказил.
— Так что же такого он сделал? — попыталась уточнить я, но Лори уже соскользнул со стула, прихватил печенье из вазы и отбыл, проигнорировав начало отцовского замечания: «Имейте в виду, молодой человек…»
На следующий день за обедом Лори первым делом сообщил:
— Сегодня Чарльз опять напроказил, — и, ухмыльнувшись от уха до уха, добавил: — Он ударил учительницу.
— Святые угодники! — воскликнула я, удачно избежав поминания Господа всуе. — Его, наверно, снова отшлепали?