Я оглянулся на «мерседес». Он был полностью разбит. Вся правая сторона от задней двери до колесной ниши была вмята. Не похоже, что на нем можно ехать. «Ну что ж, все справедливо, – подумал я. – Это была моя последняя грязная собственность. Завтра я отправлю его на свалку вместе с Мисс КГБ».

Я повернулся и внимательнее посмотрел на оленя. А точно ли он мертв? Он как-то не выглядел мертвым. Откуда-то из глубины моего мозга начал подниматься жуткий страх. Мертвое животное – это дурная примета, привет из подземного мира. С замирающим сердцем я присел и положил руку на шею оленя. Я искал пульс, и вдруг увидел, что глаза оленя сверкнули. Я с удивлением отскочил назад.

Олень медленно, очень медленно, встал на ноги и начал качать головой вперед и назад, как будто пытаясь стряхнуть паутину. Потом он заковылял прочь. Через несколько шагов он уже бежал рысью – обратно в лес, чтобы воссоединиться со своей семьей. Я с облегчением вздохнул.

Ну, теперь оставалась только одна вещь, которая меня угнетала.

Судебное разбирательство проходило именно так, как я и предполагал. Мне все время хотелось выбежать из зала суда, где восседал судья Глисон, и побежать в туалет, чтобы избавиться там от остатков своего завтрака. Но ничего не поделаешь, пришло время пройти через это безумие и оставить его за спиной. Я слишком долго был на свободе под залог, и все в зале суда это понимали. Все – не только судья Глисон, но и Магнум, и выпускник Йеля, стоявшие рядом со мной, и Алонсо с Одержимым, стоявшие рядом с ними. В мой судный день все они принарядились.

К тому же места для зрителей были полностью забиты как моими друзьями, так и недругами. Они сидели тихо, как мышки, за широким деревянным барьером с резной поверхностью, так называемым судейским барьером. Среди них была добрая дюжина помощников прокурора Соединенных Штатов (друзья, хотите верьте, хотите нет), полдюжины журналистов (недруги, конечно), несколько неизвестных мне людей, которые просто хотели посмотреть, как человеку будут выносить приговор (садисты, полагаю) и мои любимые родители, Безумный Макс и Святая Леа, которые пришли, чтобы оказать мне моральную поддержку.

Заседание длилось уже десять минут, и Магнум пытался доказать Глисону, что мой штраф должен быть куда меньше, чем у Дэнни. Глисон обязал Дэнни выплатить 200 миллионов долларов в счет возмещения ущерба, по 1000 долларов в месяц. С такой скоростью он выплатит долг примерно через шестнадцать тысяч лет, а тогда уже наступит новый ледниковый период, и деньги не будут так много значить. С другой стороны, мне по-прежнему казалось, что 200 миллионов – это возмутительная цифра. Не то чтобы я не заслужил штрафа, но как, черт побери, они предполагают, я буду его выплачивать? По мнению Магнума, мне и не придется платить: это было символическое наказание. Но он все же считал себя обязанным попытаться убедить Глисона.

Тут Глисон остановил его и сказал:

– Мистер О’Коннелл, простите, что перебиваю. Иногда возмещение действительно