– Странно, да? – спросила она саму себя и от удивления покачала головой.
Подойдя к окну, раздернула шторы, и ослепительное, еще не горячее, утреннее, щадящее солнце радостно ворвалось в комнату и мгновенно затопило ее всю – от пола до потолка, залив светлым и нежным золотистым светом.
Нина выглянула в окно и… увидела: двор с густыми тополями, обметанными густым, белым пухом. Детские качели. Деревянную песочницу с одиноко забытым красным пластмассовым детским ведерком. Две лавочки – пока пустые, время для прогулок окрестных старушек еще не пришло. И… грузовичок – старый, раздолбанный, с деревянным бортом, покрашенным веселой голубой краской. И его… Сергей стоял возле кабины в своей большой и довольно нелепой, смешной кепке серого цвета и смотрел на ее окна. Нина распахнула окно и спокойно, словно совсем не удивившись, махнула рукой.
Сергей, увидев ее, смущенно улыбнулся и чуть дрогнувшим голосом выкрикнул:
– До работы… Подвезу до работы… По пути, – и лихо сдвинул кепку на затылок.
Она кивнула.
– Подвезешь! Ну раз по пути-то! – И, совсем не раздумывая, спокойно и буднично прибавила: – А сейчас иди завтракать.
Он смотрел на нее несколько секунд, а потом, спохватившись, открыл дверь кабины и вытащил оттуда большого и ушастого белого зайца. Потом растерянно, словно оправдываясь, пожал плечом и нерешительно, вразвалочку, двинулся к подъезду. А Нина поспешила на кухню, по дороге лихорадочно думая, что там мужчины едят на завтрак? Что-то посытнее, чем бутерброд с колбасой. Папа, например, любил жареную картошку.
Интересно, а что любит Сергей?
Все это ей еще только предстояло узнать. Узнать своего мужчину.
В том, что он, Сергей, свой, Нина почему-то не сомневалась – ни одной минуты.
В доме напротив в окне показалась худая женщина в бигуди и с сигаретой в углу рта. Внимательно понаблюдав за этой сценой, она потушила сигарету и тихо сказала:
– Ну и слава богу! Хоть так…
И, отойдя от окна, подумала: «Надо позвонить этой дурехе. Вечером. Или нет. Завтра. Сегодня ей будет точно не до меня».
Фотограф
Он приезжал нечасто, примерно раз в полгода, а то и реже. Но Васильеву было вполне достаточно и этого – гостей он не любил, а уж гостей ночующих тем более. Интроверт, молчун, одиночка. По сути и складу – типичный холостяк. А вот надо же – женился, удивив не только знакомых и приятелей, но даже мать. Удивив и обрадовав, конечно. Та мечтала о внуках – и нате! Через пару лет получила.
Катя с матерью не ужилась – а странно! Мать была женщиной тихой и несварливой, да и Катя не из вреднюг. А все равно выходило плохо. Не грызлись вроде, не скандалили, а в доме было тревожно и неспокойно. Скандал, так ни разу и не разразившийся, грозно висел в воздухе, под низким, два пятьдесят, потолком и не давал спокойно дышать.
Катя плакала, закрывшись в ванной, а мать уходила к себе, и оттуда доносились сдержанные всхлипы. Сначала он рвался – то в ванную, то в комнату матери, распахивал двери, кричал, призывая «пожалеть хотя бы его», помириться, но выходило еще хуже.
И делить им было вроде нечего, и он был вполне нормальный сын и муж, а все равно – плохо, плохо и плохо. Если он бежал утешать жену – обижалась мать. Ну и наоборот. Были попытки посадить их рядом, друг напротив друга, перечислить взаимные претензии, обиды. Называлось это – «как у цивилизованных людей». И снова нулевой результат.