Только одна сотрудница, Вера Матвеевна, внимательно наблюдала за печальной Ниной, а потом тихо сказала:

– Все оттого, Нинок, что ты – одинокая. В смысле, мать-одиночка. Вот если бы была при муже – тогда бы не убивалась так горько. Не обижайся – я знаю, что говорю. Сама сына одна тянула, с трех месяцев. И жизнь свою так и не устроила – все думала, а если Ваньке моему при чужом мужике хуже будет? Или обидит его чужой мужик? Вдруг неласковый попадется? А Ванька был для меня всем. Ничего вокруг не видела. – Она замолчала и грустно покачала головой. – А теперь понимаю – зря! Жизнь пролетела, пенсия на носу. И я старуха – больная и скучная. А Ванька мой… женился, развелся. Опять женился. И снова развелся. И – ту-ту! Уехал в Мурманск. Как сбежал. И вижу я его два раза в год – это если по-хорошему. А ведь я совсем одна – ни сестер, ни братьев. Подруги при семьях – свои заботы. Внуки, мужья, дачи, огороды… Так и кукую – а сын к себе не зовет! Да и куда бы я – в Мурманск? От своей квартиры, от работы. От Москвы… Эх, Нина! Думать надо о себе – это в первую очередь! Дети, они ведь… Свою жизнь проживают. Особенно – сыновья! – Она горько вздохнула, взяла из ящика стола сигареты и пошла в курилку.

Нина подумала, не у всех же так! И потом – сколько еще впереди времени! Целая жизнь. Пока Котик вырастет. Пока женится. Жизнь устроит. И ни в какой Мурманск он не уедет. Разве же он оставит ее одну?

В субботу утром вскочила, собрала сумки – печенье, карамельки, лимонные дольки, сливы, яблоки, сыр «Российский», плавленый сырок «Дружба» – все, что Котик любил. Накануне купила машинку в «Детском мире». Сначала в сумку положила, а потом вынула – отберут машинку у Котика, наверняка отберут. И тогда будет трагедия и слезы. Приедет – и наиграется! В булочной у метро «Университет» купила еще теплых ватрушек: «Угощу воспитательниц и нянечек». И двинулась на вокзал. Поезд до Рузы шел долго, около двух часов. В поезде, еще не заполненном дачниками, она уселась у окна и задремала. На станции вышла и растерялась – автобус до Пестово ушел полчаса назад. А следующий должен был подойти только к обеду. Нина села на скамейку и расплакалась. Полдня терять! И пешком не дойдешь – полста километров до сада. Вышла на улицу – а вдруг такси? Таксисты были, но… кто ехать вообще отказывался, а кто заломил такую цену, что у Нины слезы из глаз – да как же так можно, господи!

Солнце уже вовсю раскочегарилось – и спрятаться негде. Села на бетонную тумбу, и тут ее окликнули – перед ней стоял немолодой и сильно помятый мужчина в серой кепке набекрень и курил папиросу.

– Далеко, красавица?

– В садик к сыну. В Пестово. А тебе-то что?

Он усмехнулся.

– Ну считай, тебе повезло! И я туда же. В деревню соседнюю. К матери еду. Не побрезгуешь – довезу.

– А денег сколько? – тихо спросила Нина.

Он махнул рукой.

– Да брось ты! Какие деньги? По дороге ведь. Даже крюк не надо делать. А вдвоем веселее!

«Куда там, веселее», – мрачно подумала Нина, усаживаясь в кабину старенького грузовичка.

Поехали! Нина, не чуя себя от счастья, предложила шоферу ватрушку. Он усмехнулся и согласился – с утра не поел, дела торопили.