Он схватил записную книжку и принялся лихорадочно листать. Фамилии, имена, телефоны — все не то. Вот! Если уж этот не сумеет помочь…

Торопясь, накрутил номер. Гудок. Гудок. Слава богу, сняли наконец трубку.

— Виталий Иванович? Это я, Георгий. Что-то давно не виделись. Ты куда пропал?

— А, Георгий! Рад тебя слышать. Дела, старик. Но я не забываю. В субботу собираюсь в Дом архитектора. Ты будешь?

— Конечно.

— Вот и ладно. Там поболтаем. Извини, старик: у меня тут народ…

— Виталий, у меня к тебе дело. Очень важное. Я тебя редко о чем просил, ты знаешь, — заторопился Денисов.

— Ты попозже мне можешь перезвонить? У меня тут…

— Пять минут, Виталий, я в двух словах. Сын у меня пропал, понимаешь… Да не пропал. Дружки его где-то спрятали, шпана, бандюги. Что делать, Виталий, к кому идти? У тебя, я знаю, в эмвэдэ концы какие-то есть…

— Подожди, подожди. Я ничего не понял. Говорю тебе: попозже перезвони. Через полчаса. У меня тут люди…

Эти полчаса Денисов просидел у телефона не сводя с него глаз. А когда позвонил снова, писклявый голосок секретарши сообщил, что Виталий Иванович уехал и сегодня уже не вернется.

Денисов — в который раз за день — швырнул трубку и несколько минут бессильно ругался грязными словами. Может быть, Виталий действительно уехал по делам, но Денисов сейчас никому не верил. Его заботы никому не нужны, и сам он никому не нужен со своими заботами. Не было больше никакого выхода. Вернее, оставался всего один, последний.

В дежурке отделения милиции было прохладно и неожиданно пусто. Лейтенант с красной повязкой на рукаве заполнял какой-то длиннющий бланк с множеством полочек-позиций.

Денисов сунул голову в окошко над барьером.

— К кому тут м, ожно обратиться? Сын у меня пропал.

Дежурный обрадовался поводу отложить хоть на время надоевшую бумажку.

— Большой сын-то?

— В общем, да… Шестнадцать лет уже. Но он не совсем пропал.

— Что значит «не совсем»? — удивился лейтенант. — Частично, что ли?

— Да нет же, — с досадой мотнул головой Денисов. — Я думаю, что его где-то специально задерживают против его воли. То есть я точно знаю, что это именно так.

Тут у лейтенанта на столе затрещал один из четырех телефонов, на которые Денисов теперь не мог смотреть иначе, как с ненавистью. Лейтенант снял трубку, сказал: «Дежурный слушает», и действительно слушал очень долго. Так долго, что про Денисова забыл. А когда положил трубку и вспомнил, мысли его уже были занятым другим.

— Вы поднимитесь в двадцать третью комнату, — сказал дежурный, с отвращением придвигая к себе все тот же лист бумаги. — Там инспектора по розыску, они у вас заявление примут.

— А! Вот он где, — раздалось за спиной. — Сам пришел. Очень хорошо. А я за ним собирался сегодня наряд посылать.

Денисов недоуменно обернулся. Участковый Гуськов, сняв фуражку, старательно тер платком красное лицо.

— Ну что, принес справку?

— Какую справку? — не сразу переключился Денисов. — Нет еще, не принес. Завтра принесу…

— Не надо! — властно сказал Гуськов. — Хватит завтраками кормить. Тунеядцев на участке не потерплю. Народ не позволит. Вас учить надо. Делаю тебе первое официальное предупреждение.