Мак помолчал.

– Слушайте, в чем, собственно, дело? – Он всегда лучше Наташи угадывал настроение Сары.

Та напустила на себя растерянный вид, но не выдержала и улыбнулась:

– Меня приняли на курс.

– На какой курс?

– В Сомюре. На летний курс. Шесть недель под руководством месье Варжюса. Сегодня утром пришло письмо.

– Сара, как здорово! – Наташа обняла ее. – Вот это новость! А ты думала, у тебя нет никаких шансов.

– Учителя послали компакт-диск и письмо. Месье Варжюс написал в ответ, что видит определенный прогресс. Он мне лично написал.

– Прекрасно!

– Я знаю. – Она замялась. – Но это ужасно дорого. – Она шепотом произнесла сумму, и Мак присвистнул:

– Тебе долго придется его нянчить!

– Но я должна поехать. Если у меня все получится хорошо, это зачтется при поступлении. Пожалуйста! Я все что угодно сделаю.

Наташа подумала об автомобиле с кузовом универсал, который они с Маком присмотрели в автосалоне на прошлой неделе. Теперь о нем придется забыть.

– Мы что-нибудь придумаем. Не переживай. Может, какие-то деньги остались от твоего Папá…

– Правда? Нет, правда?

Ее позвали. Она обернулась, потом посмотрела на часы и тихо выругалась.

– Тебе пора.

Оркестр настраивал инструменты. Сара отдала Генри Наташе, извинилась и помчалась к стойлам.

– Спасибо! – прокричала она и помахала им рукой над головой зрителей. – Большое спасибо! Я все верну когда-нибудь. Честно!

Наташа прижала к груди сына и посмотрела ей вслед.

– Ты уже все вернула, – сказала она тихо.

Сара поправила подпругу и выпрямилась, пробежала рукой по аккуратным косичкам, в которые она заплетала гриву Бо все утро. С ее места за спешно установленными экранами ей были видны зрители. Она заметила, как Наташа передала Генри Маку и полезла в сумочку. Фотоаппарат. Мак взял фотоаппарат и ласково покачал головой.

Она обожала фотографии Мака. Вся ее комната была увешана ими. После смерти Папá Мак собрал все старые фотографии, которые нашел в квартире в Сандауне: Сара с Нанá, старые, покрытые сепией снимки Папá верхом на Геронтии, – и сделал с них копии, как-то обработав в цифровом режиме. Снимки стали четче и больше. Лицо Папá было хорошо видно. В день похорон они с Наташей вставили некоторые из них в рамки и повесили в ее комнате, чтобы она нашла их там, вернувшись домой.

– Мы знаем, мы тебе не родственники, – сказали они ей в тот вечер, – но хотели бы стать твоей второй семьей.

Она не спрашивала, почему они назвали сына Генри, но догадывалась. Он связал две половинки ее жизни. Иногда ей даже казалось, что он похож на Папá, хоть это и было невозможно. Она видела Папá повсюду – в том, чему он научил Бо. Каждый раз, сидя верхом, она слышала его голос. Посмотри на меня, Папá, обращалась она к нему мысленно.

В вечернем воздухе пахло свежескошенной травой. Из чайной палатки за ареной доносился аромат клубники. Все на мгновение стихло, потом скрипки в оркестре заиграли мелодию, под которую они репетировали несколько недель. Бо дернул ушами, узнав музыку. Она почувствовала, как он переместил вес, готовясь к предстоящему заданию.

Вечером в маленьком коттедже они, наверное, поужинают едой из местного ресторана в другом конце деревни. Мак будет дразнить ее по поводу мальчиков, а Наташа попросит помочь искупать Генри. Она всегда так поступала, будто Сара делала ей большое одолжение, хотя обе знали, что Саре это доставляет удовольствие. Через два месяца она будет во Франции.