– Видишь? – спросила Ира. – Дверь открыта. Если быстро вскочить, можно убежать в кухню, а потом на улицу через черный ход.

– Там девочка, – в голубых глазах Инги блестели слезы.

– Она мертвая, – прошептала Ира. – Ей все равно.

– А если поползти?

– Долго, успеет заметить. Бегом надо. Короче, ты со мной?

– Орленок, орленок, гремучей гранатой от сопки солдат отмелоооооо… – раздался надсадный рев от дверей.

Инга подумала и кивнула.

– Тогда по моему сигналу, – сказала Ира. – Дождемся, когда он стрелять начнет и отвернется. Сначала ты, а я за тобой.

В своем плане она была, может быть, и уверена, но не настолько, чтобы вскочить с пола первой. Мало ли что.

– Меня называли орленком в отряде, враги называют орлоооооооом…

Грохнул выстрел. Ира привстала, увидела, как старик с карабином, высунувшись из дверей, стреляет куда-то в ночь, пихнула Ингу локтем и зашипела:

– Пошли!

Инга поднялась и замерла, хлопая глазами. Стрелок продолжал целиться в кого-то на улице. Ира резко вскочила и толкнула подругу в спину:

– Бегом! Бегом! Бегом!

Девочки бросились к открытой двери кухни. Инга на мгновение замешкалась перед мертвым телом, неловко подпрыгнула, чуть не запутавшись в своих длинных тонких ногах, и перескочила труп, стукнувшись каблуками о плиточный пол. Ира метнулась следом, и в этот момент старик с ружьем обернулся.

Сергея Сергеича будто кто-то толкнул в бок. Он резко повернулся влево и увидел в открытой кухонной двери долговязую девичью фигурку.

– Сука! – взревел он и выстрелил.

Тяжелая пуля попала Ире в затылок.

Инга, уже огибавшая огромную, все еще горячую стальную плиту, оглянулась и увидела, как правый глаз подруги взорвался кровавыми брызгами, а через мгновение прошедшая навылет пуля ударила в стену над плитой, раскрошив кафельную плитку, осколками осыпавшуюся в большую сковороду. Ира упала навзничь. Инга взвизгнула и кинулась к черному ходу.

– Твари! – заорал Сергей Сергеич. – Говорил же, лежать смирно! Всех порешу!

Он направил карабин в пол и начал стрелять. В полутьме зала раздались отчаянные крики и вой.

Грохот выстрелов был слышен на улице. Темные матовые стекла окон озарились изнутри яркими вспышками.

«Убивает заложников, – понял Скворцов. – Лиля!»

Он выхватил пистолет и бросился к входу.

– Куда! Назад! – закричали сзади, но он был уже в пяти, в трех, в двух шагах от двери.

Из темноты дверного проема вынырнуло искаженное злобой, белое, как посмертная маска, лицо. Подполковник вскинул оружие, но вдруг почувствовал, словно ему кто-то накинул на шею веревку с петлей и сильно дернул назад. Он поскользнулся и упал на спину.

Пуля двенадцатого калибра попала ему в горло и перебила яремную вену. Еще не понимая, что он уже убит, Скворцов попытался подняться, но тело сковала тошнотворная свинцовая слабость. На лицо плеснуло густой горячей волной. Один глаз закрылся, залитый кровью, но другой еще был открыт и смотрел в небо: оно было угрожающе низким, непроницаемо темным, клубящимся тучами, которые свились в одну огромную, грузную, принявшую очертания исполинской женской фигуры с гигантскими грудями и круглой маленькой головой без лица. Фигура качнулась и стремительно опустилась вниз.