— Ты обо мне не беспокойся! — отмахнулась старушка. — Ты кем же Нюрке-то приходишься? Судя по возрасту, так и внуком можешь быть.

— Да вы знаете, я ей родня по мужу ее. Ее золовки сын, — ответил Лев, пускаясь в такие дебри, в которых ничего не понимал, и страшно боясь запутаться.

— Значит, поженились они таки с Федькой?

— Каким Федькой? — опять начал импровизировать Гуров. — Ее мужа Павлом звали.

— Вот ить неугомонная! — всплеснула руками старушка. — Бросила, значит, Федьку! А уж какая любовь у них была! Через него и из дома убежала. Давно померла-то?

— Да уж лет двадцать как, — наугад ответил Лев.

— Хорошо пожила, — одобрительно сказала женщина.

— Вы мне лучше расскажите, как здесь Егоровы жили и где мне теперь Николая искать, если он последним остался, — попросил Гуров.

— Да зачем тебе такая родня сдалась? — вздохнула старушка. — Ты, по всему видать, из простых, да еще и сидел, похоже, не в обиду тебе будет сказано, а он так высоко взлетел, что и не достать. Лучше и не суйся!

— Так хоть повидаться бы, — просительно сказал Лев.

— В Москве он, а где именно, черт его знает, — пожала плечами старушка. — А Егоровых там небось пруд пруди! В последний раз я его видела, когда он сына Вовку приезжал хоронить.

— Ой, какое несчастье! — покачал головой Гуров.

— Так он же их с Веркой бросил, перед тем как в Москву ехать. Парень наркоманом стал, и какой другой конец у него мог быть?

— Так, может, Вера с Николаем отношения поддерживает и знает, как его найти?

— Ну, алименты-то она с него получала, потому и знала, куда сообщить о смерти сына, да вот только на похоронах она ему чуть глаза не выцарапала, орала, что это он в смерти сына виноват, что расти тот с отцом, ничего не случилось бы. Вряд ли после такого они знаются. Да и съехала она куда-то — чего ей здесь душу себе травить, если никого не осталось? А на новом месте, глядишь, и жизнь себе устроит. А уж куда она делась, я не знаю.

Лев опять горестно покачал головой и снова попросил, чтобы она рассказала ему о Егоровых. Видно, старушке и поговорить хотелось со свежим человеком, и подмерзать начала, но и боязно было незнакомца в дом пустить. Наконец она решилась:

— Ладно! Пошли, поговорим. — И представилась: — Меня Пелагея зовут.

— Да вы не бойтесь! Хотите, я вам паспорт покажу, — предложил он.

Достав документ, он открыл его на первой странице, надеясь на то, что место регистрации Пелагея смотреть не будет. Так и получилось. Внимательно посмотрев то, что было написано, она сказала:

— Ну, пошли, Илюша, — на зрение она явно не жаловалась.

Поставив на стол чай с сушками, она принялась повествовать, но давнее прошлое Гурова не интересовало, и он ждал, когда она перейдет к временам не столь отдаленным.

— Ну, значит, поженились Тамарка с Вовкой, и он ее сюда привел! Чего уж она в нем нашла, не знаю, потому что с малолетства с тюрем не вылезал! Катька у них в 1964-м народилась, а Колька — в 1968-м. И ведь опять Вовка сел! Потому как бандит — он и есть бандит, ему за хулиганство два года дали, потому что уже судимый был. Вышел в 1970-м, а в 1973-м его снова забрали. Тут уж он семь лет получил. Осталась Тамарка одна с двумя детьми на руках. Горбатилась на двух работах! Вот Катька шалавой и выросла — еще девчонкой с парнями по сараям отиралась.