Я хлопнул его по спине с выступающими лопатками:

— Пила, Леня, игрушка серьёзная.

Елена Белая окликнула меня, когда я вышел из вагончика Кати Проталиной.

— Алеша! — Я остановился. Елена, подойдя, взяла меня под руку.— Пройдемся немного...

С сумерками и берега, и реку, и таежную темь окутал туман — замороженная испарина. Он как будто ощущался осязаемо, сухой и пыльный, стеснял дыхание, студеной пылью оседая в легких... Елена говорила глухо, сквозь платок:

— Ты удивился моему странному поведению сегодня утром?

— С некоторых пор я перестал удивляться чему бы то ни было,— ответил я уклончиво. Лицо ее было закутано в платок, виднелся лишь прямой нос и огромные глаза, потемневшие и немигающие.

— Удивился, конечно,— сказала она.— Я знаю. По себе. Потому что я и сама удивилась — никогда не думала, что со мной может приключиться этакий взрыв. Если бы мне сказали такое раньше, я не то что не поверила бы или обиделась, а просто растерзала бы того клеветника! Чтобы я, да так!.. Оказывается, все может быть с человеком...

— Ты пытаешься подвести под свой поступок фундамент, оправдаться в собственных глазах? — спросил я.— По-моему, это излишне. Каждый сам выбирает форму выражения для своих поступков. Согласно своим взглядам на жизнь, на взаимоотношения с людьми.

Елена отвернулась и произнесла глухо:

— Не надо, Алеша. Мне и так стыдно... перед ребятами, перед Петром. Знаешь, все последние дни я жила как будто под легким хмельком или с завязанными глазами. Я и ринулась с вами с завязанными глазами. Мою душу захлестнуло какое-то не испытанное мною чувство, восторг какой-то! А когда очутилась здесь, то глаза развязались и хмель из головы выветрился... И, понимаешь, Алеша, я немножко испугалась — да что там говорить! — просто струсила. И в глубине сердца пожалела о поездке, и Женьке твоей позавидовала, она оказалась честнее меня, у нее не было возможности позорно думать об отступлении. Путешествия на край света с любимым человеком не всегда праздник... Ты слушаешь, Алеша?

— Да. Почему-то все ждут от жизни праздников. Когда же работать, если будут сплошь одни праздники? Я, например, не всегда рад праздникам, нужно готовиться, покупать подарки, пить водку, хочешь ты или не хочешь. Один морально-материальный разор!..

— Я говорю серьезно, Алеша...— Елена опять повернула ко мне закутанное лицо.— Я все время думала об этом, меня измучил один вопрос: почему поехали сюда мы,— об этом спрашивал Петра Трифон, и я мысленно присоединялась к нему,— почему именно мы? Все это идет от зависти, а зависть, если дать ей волю, иссушит, все добро вытравит, оставит только желчь, зло... Ее надо перенести, как болезнь.

— Переболела? — спросил я.— Или болезнь только началась?

Переболею, Алеша.— Елена усмехнулась невесело. Хорошо жить с такой верой, которую ничем не поколеблешь, ничем не собьешь. Как у Петра, как у тебя...

— Моя вера заблудилась, как человек в тайге. А вот у Петра вера настоящая. Он и в тебя поверил окончательно. Иначе не взял бы с собой. И сегодняшний твой порыв не поколебал его веры в тебя.