— Почему?

— Разве ты не знаешь, зачем он едет? Он разложит весь отряд. На корню.

— Не сгущай краски, Женя. Аркадий за последнее время показал себя только с хорошей стороны. Он растет. Это всем видно, и это нас радует. Он молодец, он вовремя осознал свои ошибки.

Аркадий, тая в бороде усмешку, как-то наивно и с торжеством взирал то на меня, то на Берзера, точно говорили не о нем, а о ком-то другом. Вадим Каретин громко засмеялся, откинув голову, и волосики на его вдавленных висках повлажнели от пота.

— Улавливаешь текст, Жень-Шень; Аркадий растет, и это всех радует. Кроме него самого, конечно.

— Замолчи,— сказал ему Растворов кратко, и Вадим замолк; выдернув из кармана платок, он стал протирать выпуклые свои глаза.

— Растет! — резко сказала я Берзеру.— Он надеется встретить Елену Белую и отомстить ей!

— Елену? Отомстить? При чем тут Елена? Не могу понять.— Он повернулся к Аркадию: — Это правда?

Растворов невинно пожал плечами.

— Ты веришь?..

— Она же замужем,— сказал Боря.— Какие могут быть претензии?

— Вот именно!..

— Увидишь какие! — крикнула я.— Спохватишься, что взял, да поздно будет!

Берзер отмахнулся от меня.

— Ты всегда бьешь в набат попусту. Всегда преувеличиваешь.— Он заторопился, вспомнив о каких-то своих заботах.

Аркадий глядел на меня пристально, но беззлобно, по привычке пощипывая и теребя бороду; сквозь усы мелькнули кончики белых зубов.

— Ты знаешь, Женька, что меня ничем не удивить,— сказал он мирно.— Но одно обстоятельство удивляет меня чрезвычайно: не могу на тебя сердиться. Говоришь ты мне всяческие гадости, оскорбления, и я прощаю. Ну почему тебе я прощаю?

— Потому, что я говорю правду.

— Правду-то как раз и не прощают, Женя!

— И я тебя не боюсь.

Аркадий, нахмурясь, накрутил на палец клок бороды.

— Зачем же меня бояться, я не зверь.

— Ты злодей.

Эльвира незаметно толкнула меня локтем, чтобы я замолчала. В глазах Аркадия бесились искры, и он прищурился, чтобы загасить их.

— Ты никому никогда не принес радости в жизни. Ты ее всегда только отнимал. И сейчас едешь с нами для того, чтобы отнять ее у Елены. Созданное — разрушить, построенное — сломать, чистое — запачкать — вот твоя цель в жизни, и гордость твоя в этом.

— А она не отняла у меня радости? — Аркадий сел на стул против меня и, схватив мои руки в свои, сильно сжимая их, заглянул мне в лицо, нетерпеливо, с жаждой, точно искал поддержки.— А она не разрушила все, все, чем я жил, на что надеялся, к чему стремился? Я любил ее так, что самому становилось страшно. А она как поступила? Предала. А с предателями, ты знаешь, как поступают, не маленькая... — Вскинулся резко, одним плечом вверх, шагнул к выходу, обернулся.— Покоя нет, Женька. Сосет душу червь, вот здесь, под ложечкой. Успокоиться хочу... чего бы мне это ни стоило... — И удалился.

Вадим, задержавшись, предостерег с осторожной заботливостью:

—  Не стой ты между ними, не путайся под ногами. В конце концов у кого хочешь лопнет терпение, даже у ангела...

Ненависть к нему возникла мгновенно, как вспышка.

— Это ты болтаешься под ногами, как собачонка. Тебя пихают, а ты руку лижешь!..