– Пруссия – пятая экономика мира, – выдохнул он вместе с дымом. – Баварское королевство – восьмая, ну, в крайнем случае, девятая. Но ведь есть еще Саксония, Вюртенберг, Баден, Тюрингия… Но и это не все. Как только возникнет новая империя, развалится старая. Это тоже дело решенное и тоже секрет. Австро-Венгерская монархия дышит на ладан. Достаточно любого резкого движения, и населенные немцами территории – Тироль, Австрия, Штирия, Судеты, Каринтия, да мало ли еще! – все они окажутся в границах Германской империи. А в орбите влияния, если уж и не внутри имперских границ будут все те же Венгрия и Чехия, Милан и Савойя, Хорватия и Богемия… Это будет монстр, Наташа. Порядка восьмидесяти миллионов дисциплинированного, образованного и трудолюбивого населения, третья, а может быть, и вторая по величине экономика мира, огромная боеспособная армия и слабый флот. Они не сунутся в колонии – куда им с тремя-то прусскими линкорами! – они развернутся на континенте, и первым делом попрут на нас… Цели и причины очевидны. У нас тут значительная доля немецкого населения, пространство и ресурсы, и рыхлая консистенция. В такой войне, если не быть к ней готовым, Россия очень скоро может превратиться во второстепенную азиатскую державу, потеряв Запад, утратив свою европейскую долю.

– А что же литовцы и русские? – почти шепотом спросила Натали. – Поляки, евреи…

– Нынешние русские станут завтрашними немцами, – пожал плечами Генрих, он думал уже об этом, и немало. – Германия не станет их притеснять, я думаю, она их интегрирует. Тем более, если по эту сторону границы нет ни порядка, ни экономического роста.

– А там будет?

– Немцев не знаешь? Будет. Они о великой империи грезят, никак не меньше. Но для этого им нужен флот – в Африку и Азию без флота и соваться нечего, а это означает, им понадобятся ресурсы, и ресурсы эти здесь, по эту сторону границы.

– То есть война неизбежна?

– Абсолютно.

– И как скоро?

– Очень скоро. В худшем случае, через год, в лучшем – через два…

Ну вот, все и сказано. Все, чем жил последние девять месяцев, словно ребенка вынашивая этот свой план, – все воплотилось в одном простом слове «война».

«Война… Эка невидаль! Мало мы, что ли, воевали?» – но он знал, невидаль! Такой войны Россия еще не знала. И никто не знал. Та война, что случилась в тридцать третьем и которую по привычке называли Великой, великой, на самом деле, не была. Она была всего лишь большой. Великой станет та, которую Генрих угадывал своим великолепным чутьем в ближайшей перспективе. И проиграть ее России никак нельзя…

– Я беременна, – неожиданно сообщила Наталья, прервав его размышления.

Они так и смотрели друг другу в глаза. Молчали, думая каждый о своем. Пауза длилась, и вдруг это.

– Я беременна… – А в глазах…

Впрочем, Генрих не стал разбираться, что там у нее в глазах. Не сейчас. Не здесь.

– Я беременна…

– Ну, вот и славно! – он среагировал так быстро, как только смог, а значит, практически мгновенно. – Хорошее предзнаменование для всех наших планов, Наташа, – улыбнулся он, ощущая, что искренность дается ему хоть и не без труда, но все-таки куда легче, чем обычно. – И великолепный повод объявить о нашей свадьбе, как считаешь?