Продолжает разговор, как ни в чем не бывало.

Не выдерживаю и показываю язык. Да, по-детски как-то, но вот бесит! Глаза прикрывает и зубы сцепляет с такой силой, что желваки ходуном ходят.

– Продолжай слежку. Все документы лично ко мне на стол. Мне не нравится, что в разных сферах у нас идут накладки. Пока это попахивает совпадениями, но я уже давно не верю в рок.

– Вчера еще сгорела точка. Мелкий клуб. Днем. Убытка не так, чтобы очень. Но меня это напрягло.

– Проверь. Лично.

Кивает в ответ отцу.

Продолжаю спускаться, как вдруг меня осеняет.

Вот оно, что меня так раздражает. В Джокере нет привычного слуху подчинения. Даже с отцом, когда говорит, впечатление такое, что на равных…

Опять упираю взгляд в Фила. И этим бесит. Похож на мужскую часть моего семейства. Все черты, которые терпеть не могу, в себе объединил.

Киплю. Не знаю, почему, но он меня выводит одним только своим видом. А еще равнодушие его никак не могу забыть. И поцелуй… Губы горят от его взгляда.

Всю ночь меня мучил. Я даже зубы пять раз почистила и прополоскала, а его горький безумный вкус все равно со мной.

Клеймил меня! А теперь не замечает.

Наконец, оказываюсь в холле.

Отец при моем приближении слегка поворачивает ко мне голову. Иван Кац красивый, властный и чересчур жестокий мужчина, заточенный жизнью в тех кругах, в которых слабые не выживают.

Димитрий на него очень похож, унаследовал черты, правда, глаза у нас мамины. Зеленые. У Мита темные, насыщенные, мои чуть светлее.

Чмокаю колючую щеку и сажусь на свой стул. Бросаю косой взгляд на киллера.

– Пап, я позавтракать хочу, а при виде твоей шестерки кусок в горло не лезет! – бросаю колкость, словно гранату с вырванной чекой.

Только вот взрыва не слышу. Странная тишина накрывает оглушительным коконом, и я понимаю, что перегнула. Ассасин такого не спустит.

Молчу, опустив глаза в тарелку, и играю накрахмаленной салфеткой. Ощущаю, как две пары глаз буквально прожигают меня насквозь.

Язык мой – враг мой. Палюсь, как малолетка, демонстрируя, что не выношу этого напыщенного хама.

Не выдерживаю и все-таки отрываю взгляд от голубой тарелки с ромбообразным орнаментом и ловлю бешеный взгляд Гринвуда.

В серебристых глазах вспыхивают молнии, обещающие мне расправу.

Сглатываю. Отгоняю страх и поджимаю губы. Небрежно бросаю салфетку на колени. Показательно не реагирую на киллера.

И вообще, чем дальше от меня будет держаться, тем лучше.

Отец отпивает воды из бокала. Реагирует спокойно на мой выпад, разве что немного прищуривается. Привык, что мы с Димитрием вечно препирались.

– Ты за базаром-то следи! – раздается глубокий, чуть хрипловатый голос, и я вскидываю изумленный взгляд на Джокера. – А то и я могу невоспитанной назвать.

Шок! Нет, не так. ШОК!

Я смотрю в наглющую морду подручного пса, потом перевожу ошарашенный взгляд на отца, который с каменным лицом наблюдает за нашей перепалкой.

Как-будто в прошлое вернулась, когда так же с братом цапались…

Раньше Димитрия за малейшее неповиновение наказывали со всей жестокостью, но, к слову сказать, ничего отец не добился с братцем. Таким макаром только еще больше разъярил наследника и настроил против.