Лале с трудом встает, протягивая руки:

— Я часто думал о том, что с тобой случилось.

— Как ты предсказывал, они нашли для меня работу.

— Значит, ты тюремщик?

— Не просто тюремщик, друг мой. — Голос у Якуба мрачный. — Сядь поешь, а я расскажу тебе, что я здесь делаю и что с тобой будет.

Лале нерешительно садится и смотрит на еду, которую дал ему Якуб. Жидкая мутная похлебка с единственным куском картошки. Хотя несколько минут назад он умирал от голода, сейчас аппетит пропал.

— Я не забыл твою доброту, — говорит Якуб. — В тот вечер, когда меня сюда привезли, я боялся, что умру от голода, а ты меня накормил.

— Что ж, тебе нужно больше еды, чем большинству из нас.

— Я слышал истории о том, что ты добываешь еду. Это правда?

— Вот поэтому я и попал сюда. Заключенные, работающие в «Канаде», приносят мне деньги и драгоценности, а я обмениваю их на еду и лекарства у сельских жителей и потом распределяю. Думаю, кого-то обделили и он донес на меня.

— Ты не знаешь кто?

— А ты?

— Нет, не моя работа — знать. Моя работа — выуживать у вас имена тех, кто замыслил побег или сопротивление. И конечно, имена тех, кто доставал для тебя деньги и драгоценности.

Лале отводит взгляд. До него начинает доходить чудовищный смысл слов Якуба.

— Как и ты, Татуировщик, для того, чтобы выжить, я делаю то, что мне велят. — (Лале кивает.) — Я должен бить тебя, пока не назовешь имена. Я убийца, Лале. — (Лале качает опущенной головой, бормочет все известные ему бранные слова.) — У меня нет выбора.

Лале обуревают смешанные эмоции. В мозгу проносятся имена мертвых узников. Может ли он назвать Якубу эти имена? Нет. В конце концов они это выяснят, и он снова будет здесь.

— Дело в том, — говорит Якуб, — что я не могу позволить тебе сообщить мне эти имена. — (Лале изумленно смотрит на него.) — Ты был добр со мной, и я притворюсь, что сильно избиваю тебя, но не позволю тебе никого выдать, — объясняет Якуб. — Хочу, чтобы на мне было как можно меньше невинной крови.

— О Якуб, я никак не думал, что тебе найдут именно такую работу. Мне очень жаль.

— Если я должен убить одного еврея, чтобы спасти десяток других, я это сделаю.

Лале дотрагивается до плеча гиганта:

— Делай то, что тебе положено.

— Говори только на идише. — Якуб отворачивается. — Вряд ли здешние эсэсовцы знают тебя или то, что ты говоришь по-немецки.

— Ладно, пусть будет идиш.

— Я вернусь позже.

Вновь оказавшись в темноте, Лале размышляет над своей судьбой. Он решает, что не назовет имен. Теперь дело лишь в том, кто его убьет — скучающий эсэсовец, чей ужин остывает, или Якуб, совершающий справедливое убийство во имя спасения других людей. Он примиряется со смертью, и на него нисходит покой.

Скажет ли кто-нибудь Гите о том, что с ним случилось? Или она проведет остаток жизни, так ничего и не узнав?

Лале погружается в глубокий сон изнуренного человека.

— Где он? — рычит отец, врываясь в дом.

Лале опять не явился на работу. Его отец опоздал к ужину, потому что ему пришлось выполнять работу за Лале. Лале убегает и пытается спрятаться за спиной матери, сделав из нее барьер между собой и отцом. Она хватает его за одежду, загораживает от отцовской затрещины. Отец не делает попытки отодвинуть ее в сторону или как-то добраться до Лале.