С восходом солнца Ревун и Тени удалились, и Прабриндрах Драх собственной персоной вышел вперед, дабы сказать врагу, что к вечеру мы снова пойдем на штурм и на этот раз никто не будет удостоен пощады, однако штурм так и не был осуществлен, оттого что вражеский царек решил попытать счастья в союзе с Таглиосом. Городские ворота распахнулись, и город был отдан солдатам на одну ночь, но им запрещено было иметь при себе любое оружие, кроме кинжалов.

Почвы в тех местах весьма скудны, и урожаи даются туземцам нелегко. Обычная пища их — капуста и корнеплоды, а из зерна — рожь.

В течение месяца мы стояли гарнизоном в Трюфельваре, где я подружился с сыном правителя, мальчиком одиннадцати лет. Он был смышлен, однако невежествен как в религии, так и в грамоте. Отец его доложил, что Хозяева Теней запретили религиозную практику, наряду с образованием, по всей своей империи, а за выдачу книг — особенно старых — объявили вознаграждение. Доставленные книги немедля сжигались наряду с продолжавшими отправлять требы жрецами, за коих также было объявлено вознаграждение. Должно быть, Ножу такой закон пришелся очень по нраву.

По прошествии месяца в полк пришел приказ, предписывавший возвращаться в Джайкур, где Госпожа собирала армию для летней кампании на востоке. В Джайкуре я оставил полк и продолжал путь на север, к Таглиосу, где и был с великою радостью принят старыми своими товарищами по Черному Отряду.

Описание этой «кампании» оказалось самым подробным и содержательным из всей писанины Одноглазого. Прочие фрагменты содержали куда менее связные повествования.

Плененный краснорукий Обманник ожидал нас в помещении, с ручательством защищенном ото всякой подглядывающе-подслушивающей волшбы. Одноглазый клялся, что сплел заклятья так, что сама Госпожа в лучшие дни свои не пробилась бы сквозь их преграду.

— Прошлое Госпожи меня в данном отношении не волнует, — буркнул Костоправ. — Чего не скажешь о настоящем Душелова. Она залегла на дно, однако находится неподалеку и наверняка желает знать, что где происходит. Также тревожит меня и Ревун. У него на Отряд ба-альшущий зуб.

— Да все в порядке, говорю тебе, — настаивал Одноглазый, — Сам Властелин сюда не прорвется.

— Вот то же самое и Копченый думал о своей потайной палате.

Меня передернуло. И Одноглазого — также. Конечно, я сам не видел Копченого, уничтоженного чудовищем, проникшим сквозь тончайшую брешь в его защите, однако наслышан достаточно.

— А что там из Копченого вышло? — спросил я, так как, по слухам, чудовище не убило его.

Костоправ прижал палец к губам.

— Вот за этим углом…

Я думал, мы возвращаемся в ту комнату, где Гоблин и Одноглазый со Стариком вытаскивали меня после последнего приступа. Просто догадался, что краснорукого душилу держали там же, за занавесью. Но нет, прибыли мы совсем в другое место.

И Обманник был не один.

Радиша Драх, сестра правящего князя, Прабриндраха Драха, стояла там, прислонясь к стене, и рассматривала пленника. Маленькая, смуглая и сморщенная, подобно всем таглиоскам, кому за тридцать, она отличалась твердостью характера и ясностью ума. Говорят, что она потеряла самообладание лишь единожды в жизни — в ту ночь, когда Госпожа истребила всю верхушку разношерстного таглиосского жречества, положив конец религиозным распрям, что сделало ее ключевой фигурой в военных действиях.