И двойники его проделывали то же самое. Балаган вышел грандиозный.

От Гоблиновых заклинаний все веревки на три сотни ярдов вокруг вспыхнули ярким пламенем. Там, где взаимоотношения с противником начинали вызывать тревогу, это пришлось кстати, но изо всех остальных отнюдь не исторгло восторженных возгласов. Временные оборонительные сооружения начали разваливаться. Наши машины — тоже, уж они-то включали в себя множество веревок. Некоторые из ребят были веревками подпоясаны, а некоторые — обуты в веревочные сандалии. Конопля — вообще штука распространенная. Кое-какие придурки, вроде Одноглазого, даже курят ее. Кстати, он не уделил происходящему никакого внимания — разве что сладко улыбнулся по поводу побочных эффектов Гоблиновой недогадливости. Одноглазый, не отрываясь, глядел на свечение, поднимавшееся над неприятельским лагерем, а затем начал что-то бормотать.

— Давай, давай, дурная твоя голова, — рыкнул я на него, — ведь не первую сотню лет занимаешься этой ерундой! Что мы имеем?

Впрочем, не было нужды и спрашивать — паутину теней, соткавшуюся в облаке светящейся пыли, не разглядел бы теперь только слепой.

— Может, уже пора отправляться под землю, — предположил Одноглазый, — Одно могу сказать точно: мы с недомерком ничего не станем предпринимать против этой гадости. Длиннотень здорово попотел, чтобы приготовить ее. И обстановочка тут вскорости станет очень нездоровой.

С этим Гоблин был вполне согласен.

— Если завалим входы и зажжем белые светильни, то продержимся до рассвета.

— Значит, это — какая-то магия Теней?

— Похоже, что так, — отвечал Гоблин. — Только не проси рассмотреть поближе — не охота мне привлекать внимание.

— Боже тебя упаси рисковать. Может хоть один из вас предложить нечто более практичное?

— Более практичное?! — брызжа слюной, заорал Одноглазый.

— У нас тут, видишь ли, бой.

— Можно уйти в отставку, — предложил Гоблин. — Или сдаться. Или предложить им поменяться местами.

— Или принести какому-нибудь из кровожадных божков Ишака с Лошаком человеческую жертву. Этак в полпинты, не больше.

— Знаешь, Мурген, чего мне вправду не хватает, с тех пор как нет Костоправа?

— Ты все равно скажешь, хочу я слушать или нет.

— Ты чертовски прямолинеен. Мне не хватает его чувства юмора.

— Погоди-ка. Его чувства юмора? Шутишь! Какое там чувство юмора… Он…

— Он знал, что никто из нас не оставит этот мир живьем, Мурген. И никогда не воспринимал себя слишком всерьез.

— Ты точно говоришь о нашем Старике? Костоправ! Отрядный летописец и главный костоправ в свободное время! Он, по-твоему, был кем-то вроде шута?

Пока мы так грызлись, весь остальной мир спешно устраивал свои дела. То бишь наше положение ухудшалось с каждой минутой. Присущая человеку слабость — продолжать спор, хоть горн все вокруг огнем — стара, как само время.

— Ну, вы тут можете пререкаться сколько угодно в свое удовольствие, — вмешался Одноглазый, — а я намерен пригласить ребят спуститься вниз, малость поправиться пивком да сгонять пару конов в тонк.

С этими словами он указал скрюченным черным пальцем вниз.

Мерцающая пыль с безжалостной паутиной внутри начала выгибаться, накрывая город. Она разрослась настолько, что вполне могла накрыть всех нас.