Плохой выдался день. Слишком много вопросов навалилось!

Она опустила глаза и заметила влажный налет на туфлях, оставленный туманом. Мысли вернулись к буквам, которые стояли под запиской Тины: «Т. К.». Но откуда взялось это «К»?

Это было во втором классе гимназии перед самыми каникулами, всего через пару недель после того, как Кимми дала отставку Коре Бруно, ввергнув его в уныние. Она объявила, что считает его посредственностью во всем: как в смысле талантов, так и личного обаяния. Он был просто убит.

Перед этим Кристиан долго ее подначивал.

— Слабо тебе, Кимми, — нашептывал он ей каждый день во время утреннего пения.

Днем он при всяком удобном случае то толкал ее в бок, то похлопывал по плечу, когда они стояли своей компанией, и снова повторял:

— Ну что, слабо?

Но ей было не слабо. Они следили за каждым ее шагом и все время подзадоривали. Она вытягивала ноги в проход, так что юбка поднималась еще выше, играла ямочками на щеках, выходя отвечать урок к учительской кафедре. Носила тоненькие блузочки и говорила капризным голоском. Потребовалось две недели, чтобы разжечь желание у единственного из учителей, которого все в этой школе любили. Он так загорелся, что даже смешно было на него смотреть.

Он был еще молод и недавно начал свою карьеру. Говорили, что он — лучший выпускник отделения датского языка Копенгагенского университета этого года. Он был совсем не похож на обычного учителя частной школы: помнил, какие разные люди живут за стенами этого мирка, и задавал ученикам нетипичные тексты для чтения. И вот Кимми пошла к нему и спросила, не согласится ли он стать ее репетитором перед экзаменом. И на первом же уроке он пал жертвой ее чар, измученный зрелищем этих форм, едва прикрытых тоненьким хлопчатобумажным платьицем.

Его звали Клаус, причем «у» писалось как «v». Так случилось по недомыслию отца, увлекавшегося диснеевскими фильмами.

Никто не смел открыто назвать его Клаусом Крикке,[10] однако захомутать его Кимми сумела. После трех занятий он перестал вести учет потраченных на нее часов. Он встречал ее в своей квартире уже наполовину раздетый, хватал в объятия и покрывал бесчисленными поцелуями, неустанно лаская ее обнаженную кожу. Он весь пылал неутолимой страстью, которая сжигала его разум, уже не думал о посторонних ушах, о чьих-то недобрых взглядах, о каких-то правилах и санкциях.

Она собиралась сама рассказать обо всем ректору школы и заявить, что Клаус ее принудил. Хотелось посмотреть, что из этого получится — сумеет ли она и тут справиться с ситуацией?

Однако план сорвался.

Ректор вызвал к себе обоих вместе. Заставил посидеть в приемной у кабинета, мучаясь неизвестностью. Секретарша присутствовала в качестве дуэньи.

С этого дня Клаус и Кимми больше не разговаривали.

Что потом с ним стало, ей было неинтересно.

Когда сама Кимми вошла к ректору, ей объявили, что она может собирать вещи: автобус на Копенгаген отправляется через полчаса. Школьную форму надевать не обязательно, и даже лучше этого не делать. С данной минуты она может считать себя исключенной.

Прежде чем взглянуть в глаза ректору, Кимми долго разглядывала красные пятна, проступившие на его лице.