Если и была минутная слабость, проявление мимолетной тревоги, она случилась в 1956 году, в разгар «холодной войны», когда на долларовых банкнотах появилась надпись «На Бога уповаем». Целью было доставить удовольствие тем, кто относился к своим долларам серьезно, равно как к своему флагу и присяге на верность. Им также нравилось, что в долларах ничего не менялось, поэтому, когда кто-то в 1957 году сравнивал две купюры, и на одной значилось «На Бога уповаем», а на другой— нет, он подпрыгивал от радости. Это было именно то, что нужно для раздувания полномасштабной «красной опасности»: надпись, вероятно, кто-то убрал.
Красные под кроватями ил и призрак корейцев за копировальным аппаратом заставили Секретную службу высказаться в пользу ревизии дензнаков в начале 1980-х. Они предложили три прототипа двадцатидолларовых купюр, с дюжиной нововведений, призванных разорить фальшивомонетчиков: химическими маркерами, голограммами, микропечатью, вшитой в купюру полоской из полимера и большим числом цветов, неподвластных копировальной технике. Когда эти прототипы достигли Белого дома, министру финансов сказали, что они «не пойдут». В глазах многих политиков попытки «подлатать» доллар были равноценны перекраиванию государственного флага. Купюры претерпели незначительные изменения в 1990-х, но зеленая оборотная сторона сохранилась. Как заявила «Нью-Йоркеру» казначей Мэри Элен Уитроу, «зеленый — цвет благополучия, и черный тоже хорош — он показывает, что мы надежны, солидны и "в плюсе"»[120]. А я-то думал, что цвет благополучия — розовато-лиловый!
Общество весьма консервативно в том, что касается денег. Оно отказалось от монеты, и запустить в оборот двухдолларовые купюры оказалось нелегким делом — возможно, из-за старого суеверия, отождествлявшего двухдолларовую купюру с близнецами, или в силу памяти о давней традиции, делавшей два доллара стоимостью услуг проститутки. Когда внешний облик долларов впервые за 70 лет начал меняться, общественная реакция была прохладной.
В 1966 году австралийцы окончательно отказались от фунта стерлингов и объявили конкурс на лучшее название для новой, десятичной денежной единицы. Министр финансов предложил «остер»[121]. Граждане предлагали такие варианты: «берра», «викта», «тасма», «ньювал», «кви», «кук», «смити», «альп», «брамби»[122], «анзак»[123], «мельба»[124], «сорока», «кембер», «ригал», «эврика», «билли», «пасифик» и «лапша». Правительство трезво составило шорт-лист, в который вошли «роял», крона, доллар, фунт и соверен.
Австралийский совет оптовиков заявил, что его члены, со своей стороны, надеются увидеть на банкнотах «австралийский доллар», но позиция правительства ужесточилась. Объявили, что 10 шиллингов получат название «роял»; 50-центовая монета будет кроной, 20 центов — флорином, а 10 центов — шиллингом. Находившиеся в оппозиции лейбористы насмехались над «причудливой терминологией» правительства и грозили ее упразднить в случае прихода к власти. Газете «Мельбурн Эйдж» название «роял» не нравилось по той причине, что оно превращало прилагательное в имя существительное: таким словом могут называть членов королевской семьи английские колумнисты, работающие в отделе светской хроники, но почтительным «жителям более суровых уголков Содружества» оно не по душе. Правительство уступило, хоть и заметив, что оно «не выбрало доллар изначально, так как это название не ассоциируется с Австралией».