Зато из общения с бароном сразу после его захвата Люк сделал необходимые выводы. Первый: против него работает очень сильный менталист, который поднаторел во внушении. Возможно ли, что это темный, как Соболевский? Или кто-то из белой аристократии, скрывающий свое умение? Точно можно было сказать, что это не высокородный йеллоувинец – хотя они и сильнее всех в ментальной родовой магии, но на охоте точно ни одного сына Желтого ученого не присутствовало.

Или же преступник – из классических магов-менталистов? Мог ли он же насылать проклятия на аристократов из списка наследования?

Второй вывод: похоже, убийства аристократов и покушения на него, Люка, связаны.

Третий: злоумышленник или его сообщник – явно из окружения барона. И Дармоншир очень подозревал, что не обошлось тут без участия старшего Дьерштелохта.

Ну и четвертый: он, Люк, представляет собой какую-то опасность. Но какую и для кого? Прав ли Тандаджи, предполагающий, что покушения связаны с особым вниманием короля Луциуса к новоиспеченному герцогу и это просто политические игрища?

Были и другие выводы, смутные подозрения и целый ворох версий, которые герцог и собирался проверять.

А еще он снова отложил в копилку памяти и уберегший его от выстрела, самостоятельно возникший щит (второй или третий раз, считая случай на охоте?), и так внезапно и удачно налетевший ураган. Последнее было слишком даже с учетом того, что его любит удача. Факты и странности копились, и Люк давал им отлежаться, не торопясь раскрывать и эту загадку. Сейчас важно было другое.

Через час его светлость сидел у себя в кабинете, разложив перед собой записи. Люк опять начал наносить визиты. Теперь – живым и здравствующим аристократам из первой двадцатки списка наследования, разбавляя их не относящимися к делу встречами – чтобы никто не обнаружил закономерность. Вел светские беседы, мягко переводил тему на общих знакомых, а дальше было дело техники:

«Как трагически погибла мать Таммингтона. Нелепейший несчастный случай. Я сам однажды поскользнулся на ровном месте и чуть не свернул себе шею, представляете?»

Обычно этого было достаточно, чтобы собеседник выложил информацию обо всех неприятностях, которые с ним случались с раннего детства. А их, надо сказать, оказалось немало. Только вот не было между ними ничего общего.

Сейчас лорд Дармоншир ворчал вполголоса, пытаясь неловко щелкнуть зажигалкой. Если бы кто-то прижался ухом к двери, он бы услышал обрывки ругательств, глухие удары, когда взбешенный собственной несостоятельностью его светлость пинал ящики стола, и размышления вслух. Так думалось легче.

– Есть, есть что-то общее. Не может не быть. Что-то я упускаю… проклятый Дьерштелохт!

Герцог снова выругался, переложил зажигалку в правую руку и поджег сигарету.

Подвижность левой руки почти восстановилась, но пальцы слушались еще неохотно, и ныла она противно, хуже, чем воспаленная десна. Виталист обещал, что за две недели ежедневных процедур все пройдет, и настойчиво предлагал обезболивание.

Но Люк и так чувствовал себя вялым и немного отупевшим от лечения. Больше всего его раздражали расслабленность и неповоротливость ума. Будто он не может сложить два и два.