На полпути к эпицентру взрыва я заметил пару раненых клиновцев, прятавшихся между двумя баббл-тентами. Я подлетел к ним. Одна из них была уже мало на что способна, заходилась в кровавом кашле, но ее товарищ при моем приближении сел. Шрапнель сорвала ему лицо и ослепила. Ближайшая ко мне рука превратилась в обрубок, из плеча торчали обломки кости.

– Что… – жалобно начал он.

Оболочечная пуля из пистолета опрокинула его на спину. Девушка, что лежала сбоку, адресовала мне замысловатое проклятие, которого мне еще ни разу не приходилось слышать, после чего умерла, захлебнувшись собственной кровью. Какое-то время я удерживал жук над ее телом, не опуская пистолета. Со стороны линкора раздался глухой стук. Я развернул жук и стал изучать участок берега рядом с импровизированным погребальным костром Сутьяди. У кромки воды я заметил движение. Еще один солдат, почти невредимый – должно быть, забрался под линкор и пересидел взрыв. Ветровое стекло жука закрывало мою руку с интерфейсником. Все, что видел солдат, – это костюм из полисплава и клиновское транспортное средство. Он поднялся, ошалело мотая головой. Из его ушей сочилась кровь.

– Кто? – повторял он снова и снова. – Кто?

Он зашагал по мелководью, потрясенно озираясь по сторонам, затем снова взглянул на меня. Я поднял лицевую пластину.

– Лейтенант Ковач? – из-за глухоты, которой наградила его контузия, он почти кричал. – Кто это сделал?

– Мы, – ответил я, зная, что он меня не услышит.

Его непонимающий взгляд был прикован к моим губам.

Я поднял интерфейсник. Выстрел на мгновение впечатал его в бок «Чандры», потом сдетонировавшая пуля отбросила его обратно. Он упал в воду. Тело окутали густые клубы крови.

Движение со стороны «Чандры».

Крутанувшись на сиденье, я увидел, как по переднему трапу, спотыкаясь, сходит фигура в костюме из полисплава. Сделав несколько шагов, она упала. Экзокостюм прыжком перенес меня через ветровое стекло, и я оказался в воде. Гироскопы не дали упасть. Дюжина шагов – и я склонился над распростертым на земле человеком. На его животе виднелось обугленное отверстие от выстрела «санджета». Рана была обширной.

Лицевая пластина открылась, под ней оказалось лицо Депре. Он с трудом хватал ртом воздух.

– Каррера, – с усилием прохрипел он. – Передний люк.

Я рванулся с места, едва дослушав, но в глубине души знал: я опоздал.

Передний люк был сорван по сигналу экстренной эвакуации. Он лежал в кратере, наполовину засыпанный песком, куда его отбросил взрыв пироболтов. Сбоку виднелись отпечатки подошв. Цепочка следов вела к полисплав-блоку.

«Чтоб тебя, Айзек, сраный ты упертый сукин сын».

Я ворвался в душевую, держа наготове «калашников». Пусто. Ни единой гребаной живой души. Раздевалка в том же состоянии, что я ее оставил. Труп женщины-сержанта, разбросанное оборудование, тусклый свет. За открытой дверью душевого отсека все еще слышался шум льющегося полисплава. В нос ударил резкий запах.

Я нырнул внутрь, проверил углы. Пусто.

Твою мать.

Да, в общем, неудивительно. Я рассеянно закрутил вентиль душа. А ты думал, его будет легко убить?