Маркел молчал. Потом спросил:
– А тебе понравилась Москва?
– Нет, – с раздражением ответил Чухпелек. – Очень шумно у вас. И люди очень торопливые. Но ты мне ещё так и не ответил, кто ты.
– Я не хочу заранее говорить тебе об этом, – сказал Маркел. – Да и не нам это решать. Всё решит Великая Богиня, разве не так?
– Возможно, ты и прав, – подумав, сказал Чухпелек. – Разве можно предсказать решение Великой Богини? Иногда она радуется самым неприметным дарам, а иногда, наоборот, отвергает самые дорогие подношения. Так же может случиться и с тобой. Поэтому, пока мы не отрубим тебе голову, ни о чём заранее догадаться нельзя. Так что подождём ещё три дня, придём к Берёзову и там увидим.
После чего он сложил гычевский чертёж, а также поднял с пола Маркелов нож и Маркелов же кистень, спрятал всё это у себя за пазухой, встал и, больше ничего уже не говоря, вышел из горницы. А Маркел сидел и думал об услышанном. Иногда он поднимал руку и трогал себя за шею. Шея была как шея, как у всех. Вот только её скоро могут отрубить, думал Маркел. И ещё: вот же чёртов Агай, как накаркал! Сказал, что Золотая Баба – это Маркелова смерть, и к этому, похоже, всё и движется. Ну да ладно, сразу же подумалось, ведь же не это главное, а главное то, что никому Маркел не должен, только Котьке пять алтын, но это разве деньги, Параска отдаст. А самой Параске всё остальное достанется – и их общее добро, и та кубышка у них под лежанкой, под третьей от стены доской, слава богу, что успел о ней сказать, там и Параске хватит, и Нюське. Вот только матери в Рославль давно гостинцев никаких не отсылал, а так только: свечки во здравие ставил, когда ходил в церковь, но это нечасто – и перекрестился. Опять потрогал шею и опять перекрестился. И опять задумался. Точнее, голова был пуста и ни о чём не думалось. Голову уже как будто отрубили.
Глава 18
Сколько он так сидел, Маркел не помнил. Время, конечно, шло, но Маркел не замечал его. И было совсем тихо.
А после со двора опять послышались удары в бубен, выкрики шамана, топот ляков. Это, значит, уже утро, подумал Маркел. И ещё: значит, дело сдвинулось, пришла подмога, и они скоро будут выступать – пойдут на Берёзов. И там, у всех на виду, как когда-то было на Москве при грозном царе Иване Васильевиче, Маркелу принародно срубят голову. И что?! Воеводу это разве напугает? Маркел горько усмехнулся и подумал…
Но этого лучше не вспоминать, о чём он тогда подумал, а лучше просто сказать, что Маркел от этих дум крепко насупился и посмотрел на волоковое окошко, за которым уже начал пробиваться утренний свет.
Потом по хоромам послышались шаги, откинулась завеса, и в горницу вошёл один из вчерашних отыров. На Маркела он даже не глянул, а походил туда-сюда, посмотрел, похмурился. А как увидал кувшин с водой, сразу же гневно спросил, откуда это.
– Сам не знаю, – ответил Маркел. – Он как ниоткуда появился.
Отыр злобно сверкнул глазами, забрал кувшин и ушёл. Маркел посидел ещё немного, подождал. Вдруг послышались разные голоса, а после шаги – и вошёл Чухпелек, остановился посреди горницы и сказал: