Тут Чухпелек замолчал, тяжко вздохнул и продолжил уже совсем другим, невесёлым голосом:

– А потом, одни говорят, Аблегирима убили недобрые люди, а другие что он нарочно пропал в кантым-ма, злом болоте, когда ваши воины поймать его хотели. И вот уже больше года прошло, а он никак из кантым-ма не возвращается. Значит, он уже и не вернётся, потому что он уже не с нами, а он в другом мире поселился – в том, в котором мы все когда-нибудь окажемся – одни позже, а другие, как ты, раньше. Поэтому я думаю…

Но тут он снова замолчал, потому что стоявшие вокруг них ляки расступились, и к Маркелу подошли Лугуй, а с ним второй князь, Бегбилий Сосьвинский, как это теперь знал Маркел, и ещё третий, только что прибывший князь, которого, как сказал Чухпелек, звали Мамруком Обдорским. Увидев Маркела, Мамрук остановился и стал с интересом его рассматривать. А Лугуй, указав на Маркела, сказал, что это и есть тот царский посол, который приехал к ним затем, чтобы обложить их ещё одним ясаком, совсем непомерным. Мамрук слушал и кивал. Маркел помалкивал. Мамрук был в толстой собачьей шубе, а сам из себя он был высокий, крепкий, не то что Бегбилий и даже не то что Лугуй. Прямо медведь какой-то, а не человек, подумал про него Маркел.

А тот, глядя на Маркела, вдруг сказал, что Маркела надо накормить, а то он совсем худой какой-то. Лугуй подумал и сказал, что это верно, и посмотрел на Чухпелека. Чухпелек махнул рукой. Из толпы вышел кучкуп с мешком, встал на колени перед нартами и начал выкладывать на них еду. Маркел тяжело вздохнул. Кучкуп начал ему подавать. Но Маркел каждый раз отводил его руку – всё, чего бы кучкуп не давал, он не принимал. А после Маркел и вовсе медленно отклонился назад и лёг на нарты, на спину. Лугуй грозно спросил:

– Что это с тобой такое? Тебе что, не нравятся наши угощения?

– Брюхо у меня от них болит, – сказал Маркел. – Я никогда столько много не ел.

– А теперь съешь! – сказал Лугуй.

– А вот не съем! – сказал Маркел. – Да я лучше сдохну! И тогда кого ты привезёшь своей Богине? А она ведь уже ждёт меня! А я вдруг сдох! Что она тебе на это скажет?!

Лугуй вместо ответа достал саблю, замахнулся. Маркел приподнялся на нартах, повёл головой, чтобы шею было лучше видно. Лугуй держал саблю, кривил рот… А после всё же опустил саблю, убрал её в ножны, развернулся и ушёл в толпу. За ним ушли и Мамрук с Бегбилием. В толпе молчали. Маркел усмехнулся, опять лёг на нарты, сказал по-вогульски:

– Ну и что теперь? А ничего! А надо ехать! Великая Богиня ждёт!

И так оно тогда и было: толпа мало-помалу расступилась, Чухпелек крикнул собакам, собаки побежали дальше. И так же побежало войско. Маркел смотрел по сторонам и думал, что если бы у каждого ратника были свои нарты, а в них по десятку собак, то сколько сейчас тут было бы лаю, грызни, суеты! А так, на ступанцах, было и тихо, и смирно.

И так, тихо-смирно, у них было до самой ночи – они ехали по тайге почти совсем без остановок. То есть никто Маркела уже ни на что отвлекал, и не кормил тем более, и он лежал себе на нарточках и думал. Правда, ни о чём радостном ему тогда не думалось. Ну да откуда, думал Маркел, радость? Жив пока, и это уже славно, а там будет видно.