…Ночь выдалась звёздная и ясная, зоркий человек не испытывал нужды в луне — и так всё видно.

Запаливать костры или закуривать трубки было строжайше запрещено — рассмотреть огонёк в темноте не смог бы только спящий дозорный.

Но можно ли было полагаться на лень хитроумных идальго? Отсюда до Пуэрто-Бельо оставалось порядка трёх миль — слишком близко, чтобы зазря вызывать тревогу испанцев.

Морган был возбуждён, в нём текла кровь тех людей, у кого близкая опасность будила азарт.

Приблизившись к Олегу, Генри негромко сказал:

— Нам нужен кто-нибудь из часовых.

— «Язык»? — ляпнул Сухов.

Морган понял его по-своему и тихо рассмеялся.

— В точку! — выдохнул он. — Надеюсь, он выболтает всё, что нам нужно знать!

— Жди, адмирал. Мы скоро.

С собой Олег взял Ташкаля и Айюра — за «языком» толпой не ходят. Отправились сразу, да и чего было выжидать?

По границе между тенью, отбрасываемой мангровыми зарослями, и белым песком, здорово отсвечивавшим под звёздами, Сухов двинулся вдоль берега.

Шорох волн слева и невнятные писки справа быстро стали привычным фоном, и Олег напряжённо вслушивался в ночные шумы, пытаясь вычленить из них необычные звуки.

По рассказам Моргана, неплохо знавшего здешние места, рыбацкая деревушка находилась неподалёку, в двух шагах. Там же помещался и сторожевой пост.

— Моя видеть, — шепнул Ташкаль. — Над деревьями.

— Вышка, что ли? — пригляделся Олег.

— Похоже, — тихонько сказал бербер.

— Замерли!

Скрытый в тени мангров, Сухов застыл неподвижно, всматриваясь в темноту.

Над верхушками деревьев торчала дозорная вышка, сколоченная из дерева. Стоял ли кто на её площадке, увидеть было трудно… Ага!

Олег хищно улыбнулся: с вышки блеснула сталь.

То ли стволом мушкета повёл дозорный, то ли на гребне шлема преломился рассеянный свет.

— Ташкаль, за мной! Айюр, когда выдвинемся к вышке, сторожишь внизу. Если что, свисти. Только тихо!

— Что я, маленький, что ли? — пробурчал бербер.

Индеец двинулся первым, бесшумно скользя между деревьями. Прикрытые сверху развесистыми кронами, «диверсанты» были незаметны.

Близость вышки выдал запах аммиака.

Поморщившись, Сухов скользнул к кривоватой приставной лестнице. Ташкаль заморачиваться не стал — полез прямо по перекладинам, разлаписто цепляясь за них руками и ногами.

На верхнюю площадку оба прибыли в одно время.

Испанец наличествовал в единственном числе — присев к опоре, поддерживавшей навес из пальмовых листьев, он дремал, сонно роняя голову в тяжёлом шлеме-морионе.

Олег показал на пальцах, как распределяются роли в простеньком спектакле, и краснокожий кивнул.

Сделав неслышный шаг, Сухов присел перед испанцем.

Ташкаль согнулся за опорой, одним движением обвивая рукою горло дозорного и приставляя к его шее нож.

— Если ты обещаешь помалкивать и не делать резких движений, — проговорил Олег добродушно и раздельно (его испанский был плоховат), — то останешься жив-здоров. Я понятно выражаюсь?

Дозорный, тараща глаза поверх ладони индейца, зажимавшего ему рот, истово закивал.

— Спускаемся, — коротко обронил Сухов.

Он двинулся первым, за ним слезал «язык», а Ташкаль «страховал» его, накинув испанцу петлю на шею.