Голова с Бастианом, кряхтя, подняли корзины на борт.

— Свеженина-а! — плотоядно заурчал Толстяк Люка.

Расставшись друзьями, галиот и каноэ разошлись.

— Они говорить, — передал Ташкаль, — что сказать воинам о нас. В друзей они не стрелять…

— Не п-понял, — озадачился Бастиан.

— Скоро поймёшь, — ухмыльнулся Голова.

Едва лишь «Ундина» показалась из пролива, выходя на простор Батабано, как начали происходить события.

Пираты, высадившись в деревне, увели с десяток каноэ, но мяса не нашли, а потому решили побезобразничать — запалили хижины и поплыли к кораблям, горланя разухабистые и непристойные песни.

Они гребли невдалеке от берега, уверенные в собственном превосходстве, когда из мангровых зарослей полетели в их сторону меткие стрелы.

Трое умерли сразу. Четвёртый, схлопотав «подарок» из джунглей, вскочил, взмахивая руками, выгнулся — и выпал за борт.

Спасать его не стали, ибо в этот момент снова сработали индейские луки.

Пираты заорали, и на палубе «Сен-Жана», ближе всего подошедшего к берегу, лишь теперь заметили опасность.

Залп из мушкетов породил ответный огонь — два или три экономных выстрела из мангровых зарослей не дали промашки.

Шлюпки подгребли к бортам «своих» кораблей, и тогда рявкнули пушки, посылая пяток ядер.

Чугунные шары пронизали мангры, снося ветки, и канули в озеро, а охотники за черепахами сделали ещё пару выстрелов, провожая непрошеных гостей.

Галиот находился ближе всего к берегу, но ни одна пуля, ни одна стрела не задели его. Дружба народов.

— Мясо — это хорошо, — высказался Голова, — а как же мы без каноэ?

— А они нам не понадобятся, — усмехнулся Олег, не раскрывая свой «осведомлённый источник».

Пиратская флотилия простояла на рейде одной из укромных бухточек острова Пинос, прикрытая с моря скалами, а с берега — соснами.

Правда, сами «вольные добытчики» таились не особо, режим тишины и светомаскировку не соблюдали — костры горели ярко, вино лилось обильно, а песни горланились во всю мочь.

Рано утром корабли отчалили, держа курс к мысу Грасиас-а-Дьос, но тут капитанскому счастью Олонца пришёл конец.

Наступил штиль.

Полнейшее безветрие — Олег никогда ещё не видал такого гладкого моря. Даже самой меленькой зыби заметно не было — глубокие воды невинно голубели, отливая под солнцем блескучим зеркалом.

Навалилась духота. Зной отуплял и выматывал — человек терял силы, ничего, по сути, не делая.

Воды хватало, хотя пить эту тепловатую жидкость было невмоготу.

Кваску бы! Холодненького, шипучего, имбирного! Бокал!

И чтоб капли сочились по его стылым, скользким бокам…

«Что может быть лучше бокала остуженного кваску в такую-то жарень? — разморенно подумал Сухов. — Только ведро…»

— Капита-ан… — окликнул его Пьер дю Трильо. — А мы таки движемся…

— Кто — мы? Корабль, ты имеешь в виду?

— Угу… Нас течением несёт…

— Да? И куда?

— Севернее мыса Грасиас-а-Дьос. Похоже, к заливу Гондурас.

— Ясненько…

Олег покачал головой — события, изложенные в письме донны Флоры, происходили с точностью, как по расписанию.

— Это не самое страшное… — вздохнул он. — Водой-то мы запаслись, а вот, что мы жрать будем, неясно…