Какое-то мгновение мне казалось, что разбудил меня страшный сон. Затем до меня дошло, что причиной этого были голоса, проникающие сюда сверху через решетку сливного люка: голоса гоблинов, оживленно переговаривающихся на своем древнем языке.

Я протянул руку из своей норы и нащупал в темноте руку Райи, тянущуюся ко мне. Мы крепко сжали руки друг друга, прислушиваясь.

Голоса у нас над головой удалялись.

Там, в зале электростанции, раздавались звуки, которых я не слышал раньше: более сильный топот, более громкий лязг металла.

Не одним ясновидческим чутьем я ощутил, что идет второй обыск электростанции. За прошедшие девять часов они осмотрели весь комплекс от одного конца до другого, не пропустив ни одного коридора. Они обнаружили мертвого гоблина, которого мы допрашивали. Они нашли пустые ампулы из-под пентотала и использованные иглы, лежащие рядом с трупом. Может быть, они даже нашли следы нашего бегства по вентиляционным трубам и узнали, что мы вышли из этих туннелей в помещение электростанции. Не найдя нас нигде больше, они по второму кругу прочесывали этот зал.

Прошло сорок минут. Голоса наверху не смолкали.

Несколько раз мы с Райей расцепляли руки, но через минуту-другую соединяли их снова.

К своему ужасу, я услышал звук шагов, приближающихся к отверстию водостока. Снова несколько гоблинов собрались вокруг этой стальной решетки.

Сквозь решетку ударил луч света от фонарика.

Мы с Райей мгновенно отдернули руки и, точно черепашки, прячущиеся в панцирь, бесшумно протиснулись назад в свои трубы.

Лучи света, рассеченного решеткой, полосами срывали покров с пола вертикальной трубы передо мной — со стыка, где она соединялась с горизонтальными трубами, в которых укрылись мы. Немного можно было увидеть таким образом, поскольку перекрещенные прутья решетки сбивали и смешивали тени.

Фонарик со щелчком погас.

Все это время дыхание было зажато в моей груди. Я тихонько выдохнул, втянул свежий воздух.

Голоса не умолкали.

Через секунду послышался скрежет, лязг, тяжелый стук, затем царапающий звук — они подняли решетку с отверстия и сдвинули ее вбок.

Фонарик мигнул опять. Он казался ярким, точно прожектор на сцене.

Прямо передо мной, всего в нескольких футах от начала горизонтальной трубы, в которой я лежал, луч фонарика освещал дно вертикальной основной трубы с почти сверхъестественной детальностью. Луч казался горячим. Если бы в трубе была сырость, я ничуть не удивился бы, увидев, как она шипит и испаряется в его свете. Каждая царапина, каждое обесцвеченное пятно на поверхности трубы стали ясно видны.

Я следил за шарящим лучом в ожидании, затаив дыхание, боясь, что он может наткнуться на что-нибудь, что могли обронить я или Райа, когда тянулись друг к другу в темноте. Может быть, крошку хлеба с сандвича, который она передала мне. Одна-единственная белая крошка, высвеченная на пятнистой поверхности трубы, может означать наш конец.

С другой стороны медленно движущегося луча, в горизонтальной трубе, противоположной той, где был я, я заметил лицо Райи, смутно освещаемое отблесками фонарика. Она тоже взглянула на меня. Но, как и я, она была не в состоянии больше чем на секунду отвести глаза от ищущего луча, опасаясь того, что может открыться в любой момент.