Велосипед уничтожен полностью. Возле банка не удалось обнаружить никаких кусков, иначе Карин обязательно обратила бы на это внимание. Он, наверное, расплавился и превратился в молекулы. В эпицентре взрыва возможно все.
Девочки поворачивают головы, смотрят на велосипед, на рюкзак, словно из него доносится какой-то звук. Затем – чернота.
Малин.
Мы видим самих себя в эти последние секунды, но мы не чувствуем боли.
Мы не успели почувствовать боль.
Теперь мы так этому рады.
Малин, что ты собираешься делать теперь?
Ты сомневаешься? Ты видела человека, который оставил перед банком велосипед. Это он. Это он взорвал нас, это он убил нас, потому что теперь мы мертвые.
Вокруг стало темно, Малин.
А потом – светло, и ясно, и холодно. Словно мы не можем освободиться от самих себя, пока все не будут свободны.
Ты не понимаешь, что мы имеем в виду? Все одинокие люди, которые полны жизни и о чем-то мечтают.
Малин.
Что ты чувствуешь, когда видишь, как нас взрывают? Как нас убивают?
Другие дети живы – те, запертые, – и мы им завидуем.
Но мы не хотим быть там, где они. Там страшно и жутко, маленький мальчик все время плачет, а старшая сестра пытается его утешить, но у нее не получается, не получается, Малин, потому что они одни, им страшно, они боятся темноты, они боятся того, что снаружи в темноте…
Смотри на нас, Малин, увидь нас такими, какими мы были.
Запись идет без звука, однако Малин кажется, что до нее доносятся голоса девочек. Но она не может разобрать, что они говорят.
Так что она отгораживается от их бормотания и прислушивается к словам Свена Шёмана.
– Считайте это официальным совещанием в рамках расследования, – говорит Свен. – Нам необходимо структурировать нашу работу. До сего момента мы были слишком разбросаны. Первый вопрос: что мы здесь видим?
– Это может быть тот же человек, что и на видеоклипе на сайте Фронта экономической свободы, – произносит Юхан Якобсон. – Или кто-то другой. Однако стиль одежды тот же и телосложение то же.
На этом Юхан замолкает, но остальные видят, что он хочет еще что-то сказать.
– Гнусная сволочь! – шипит он. – Гореть тебе в аду!
Все остальные смотрят на него, стыдясь того, что думают о том же самом, удивленные такой вспышкой гнева – это так не похоже на Юхана. А Вальдемар Экенберг произносит:
– Гореть он будет.
Затем Малин слышит, как Бёрье Сверд делает глубокий вдох.
– Проклятье! Ребята, возьмите себя в руки! Мы все глубоко возмущены произошедшим, но так просто нельзя.
Затем слово снова берет Свен:
– Теперь нам известно, что человек, подложивший бомбу, приехал на велосипеде с северной стороны и удалился на восток. Это дает нам возможность запросить данные с других камер наблюдения. Работа над получением видео уже ведется, – добавляет он. – И еще я хочу получить записи камер, расположенных внутри банка. К тому же мы должны постараться разыскать других людей, фигурирующих в видеозаписи, если мы этого еще не сделали. Нам следует также обратиться к общественности с просьбой о свидетельских показаниях. Видел ли кто-нибудь человека в черной куртке с капюшоном? Обратил на него внимание, узнал его в лицо или, может быть, по фигуре? Разумеется, техническому отделу придется проанализировать и эту видеозапись.