— Александр Ибрагимович.

— Очень приятно, — отмахнулся от предъявленных документов Крамской. — Мне звонили… Чем обязан?

— Видите ли, Эдуард Михайлович… — начал Беляев, погружаясь в бежевое кресло, обшитое кожей. — Мы, к сожалению, редко появляемся, чтобы сообщить кому-нибудь нечто радостное…

Ожил пульт на столе:

— Все готово.

— Хорошо. Несите.

На пороге возникла одетая в строгое темное платье женщина лет пятидесяти с великолепной фигурой и умным запоминающимся лицом. Ловко сервировав столик, она вопросительно посмотрела на хозяина.

— Благодарю вас. Мы сами, — отпустил ее Эдуард Михайлович.

Когда дверь за секретаршей закрылась, он утвердительно кивнул в ответ на изумленный взгляд Беляева:

— Да. Это она.

— Однако! — повернулся сыщик к своему спутнику. Тот, судя по всему, тоже узнал Марию Мягкову — звезду экрана, заслуженную артистку страны, прекрасную Ассоль семидесятых и роковую героиню русской классики в сериалах эпохи ранней перестройки…

— Недавно пришлось дать отпуск на неделю — приглашение пришло на кинофестиваль в Венецию… Ну и оплатил, конечно! — барски похвастался хозяин.

— Сколько же ей сейчас? Подождите-ка…

— О-о! Женщины не стареют — они увядают, как говорит мой парикмахер…

— Интере-есно! — протянул Беляев, предвкушая вечерний рассказ жене. — Как же…

— Все просто. Перефразируя известную мудрость — слава приходит и уходит, а кушать хочется всегда! Я плачу ей в тридцать раз больше, чем сможет любая киностудия. Да и работа не пыльная… Ей хорошо — и мне лестно, не так ли?

— Александр Борисыч! Давайте к делу… — на мгновение Крамскому показалось, что в голосе «комитетчика» прозвучал отголосок профессионально скрываемой неприязни.

— Да-да! К делу…

Беляев дожевал бутерброд, запил его и отставил опустевшую кофейную чашку.

— Эдуард Михайлович! Полагаю, вы не удивитесь, услышав от меня, что у вас есть враги?

— Правильно полагаете.

— И что в связи с решением вопроса о Южной губе их меньше не стало?

— Я не склонен драматизировать ситуацию…

— Хочется надеяться. Однако поверьте, мы не стали бы без крайней необходимости беспокоить вас — человека, не последнего в российском бизнесе, известного и, следовательно, в высшей степени занятого.

Беляев говорил безукоризненно вежливо, но твердо, как человек, хорошо знающий, что и зачем он делает.

Крамской кивнул:

— Слушаю вас.

— Скажите, договор о бессрочной аренде земли на побережье Южной губы был заключен вами с областной администрацией?

— Да. В июле позапрошлого года… Обе стороны действовали в пределах своей компетенции, это подтвердил суд…

— А арбитраж?

— Видите ли… Собственно, если вас опять прислали по этому поводу… — лицо Эдуарда Михайловича приобрело откровенно брезгливое выражение.

— О, не беспокойтесь! Мы не по этому департаменту. Дело в другом… Вы собирались создать что-то вроде «Диснейленда» прямо тут, под боком…

— Почему «собирался»? Собираюсь! И уже делаю. И буду делать! — Крамской не мог разговаривать на эту тему спокойно — речь шла о реализации его мечты, затеи не только престижной и прибыльной. — Вот у вас есть дети?

— Да. Сын.

— Это же не для меня, не для вас — для него! Поймите, что…