Она услышала, как звук шагов Кейти затих. Затаив дыхание она ждала от сестры взрыва эмоций.

Однако грома и молний не последовало. Три произнесенных слова были подобны легкому дымку:

– Я любила его.

Любила? У Миа все завертелось перед глазами, и она, протянув руку, схватилась за телефон. У нее вспотели ладони.

– Не верю.

– Я даже и не думала в него влюбляться, но так случилось. Я действительно любила его.

Миа прикусила изнутри щеку, сильно сжав зубами мягкую плоть. Во рту появился металлический привкус крови.

– Было пыткой наблюдать, что с тобой происходит, – продолжала Кейти. – Ты ходила как тень. На себя не похожа. И вдруг, Господи, выяснилось, что мама больна. Это было жутким известием для всех нас, но для тебя, как мне показалось, особенно. И ты не давала хоть как-то поддержать себя ни мне, ни Финну. Мне было страшно смотреть, как ты мучилась. И я поняла, что выбора у меня нет: я должна была с ним расстаться. И я сделала это ради тебя, Миа. Потому что пыталась уберечь тебя. – Кейти сделала паузу. – И в том, что касается маминой смерти, я тоже пыталась поберечь тебя.

– О чем это ты? – Однако она уже чувствовала, как по коже пробежал холодок.

– В то утро, когда она умирала, я отправила тебе четыре сообщения с просьбой прийти и попрощаться.

– Я потеряла свой…

– Сотовый. Да-да, я помню, ты говорила. Ладно, Миа, давай не будем вновь это поднимать.

Ухо Миа, к которому она прижимала телефонную трубку, горело. Ей хотелось вырвать телефонный провод и выбросить его куда подальше.

– Тебя не оказалось со мной дома, потому что тебе было невыносимо смотреть, как умирала мама. Я понимала это, но продолжала звонить, потому что не хотела, чтобы ты впоследствии сожалела, что так и не попрощалась.

Миа тогда все утро бродила по Порткрэю, а в ее кармане надрывался сотовый. Уже неделю дул юго-западный ветер, и на берег выбросило кучи водорослей, которые теперь, подгнивая у кромки воды, распространяли в воздухе серный запах. Она шла среди них, слушая позывные присланных Кейти сообщений, отчетливо сознавая, что в трех милях отсюда, в доме, где она выросла, умирает ее мать. Ее мама, которая говорила Миа, что ее глаза похожи на ясные изумруды; которая трепетно хранила написанный Миа в шесть лет рассказ о снежном леопарде; которая неустанно повторяла Миа, что ей неважно, как она распорядится своей жизнью, лишь бы она была счастлива. Нет, она не могла умереть.

Продолжая идти, Миа подняла гладкий белый камень, похожий на двустворчатую ракушку, и сказала себе, что, если он подпрыгнет шесть раз, она отправится к матери. Она отвела руку и запустила камень – он запрыгал по воде точно рыба, – четко и уверенно. Шесть раз. Она развернулась и направилась было к машине, но на полпути остановилась: ноги отказывались идти. Она вновь нагнулась и подняла еще один голыш. После внутренних препирательств решила, что этот должен подскочить семь раз. Следующему она наметила восемь… Еще одному – девять…

Наконец телефон зазвонил вновь. Это была Кейти, которая убитым голосом сообщила, что мама умерла.

Миа запустила сотовый в море. Подпрыгнув всего один раз, он скрылся под водой.