Леночка приходила к любовнику по субботам, к одиннадцати утра. Втаскивала набитые продуктами сумки, готовила обед, убирала, потом либо ложились в постель, либо шли куда-нибудь развеяться… А поздно вечером, около двенадцати ночи, Костя на такси отправлял даму сердца домой. Раньше Леночка не спорила, она не хотела откровенно дразнить Сеню, не ночуя дома, но после развода стала намекать Косте на то, что может теперь приходить почаще, оставаться до утра…

Но Костя только ухмылялся и отвечал:

– Извини, всю неделю занят. Даже хорошо, что редко встречаемся, каждый раз словно праздник, а то надоедим друг другу…

Неизвестно, сколько бы продлилось подобное состояние, но однажды Леночка увидела в магазине огромное двуспальное одеяло из овечьей шерсти. Костя постоянно мерз и давно мечтал о таком.

Обрадованная Лена моментально купила одеяло. Продавщица выдала ей огромный, почти несминаемый и довольно тяжелый тюк. Женщина призадумалась. Тащить через полгорода к себе домой поклажу не хотелось, нести в находящийся в двух шагах театр тем более. Все начнут хихикать и спрашивать, скоро ли свадьба. Оставалось одно – доставить покупку сразу Косте. Катуков жил рядом с «Рампой», и у Лены в сумочке лежали ключи. Было только одно «но». Костик убедительно просил любовницу приходить исключительно по субботам.

– Это твой день, дорогая, – ласково щебетал мужик, – в остальные не появляйся. В будни частенько наведывается мама, она у меня дама серьезная, может наговорить гадостей…

Лена поколебалась и решила один раз нарушить неписаное правило. Уже захлопывая дверь, женщина поняла, что совершила глупость. Из кухни доносилось пение. Маменька явно готовила сыночку калорийный обед. Костюмерша хотела бросить одеяло у входа и убежать, но тут в прихожую вылетела тетка и грозно поинтересовалась:

– Кто там?

Литвинова замерла, как громом пораженная. Стоящая перед ней дама в цветастом фартуке совершенно не походила на вредную старушку, а если она все же являлась матерью Константина, то, очевидно, владела средством Макропулоса, потому что с виду элегантной блондинке можно было дать не больше тридцати.

– Вы к кому? – спросила «маменька».

Лена еле-еле отлепила язык от нёба и залепетала:

– Одеяльце тут вот купила, очень хотела…

– Ничего не понимаю, – всплеснула руками женщина и крикнула: – Костик, поди сюда!

Дверь из ванной распахнулась, и на пороге появился актер в махровом халате и с мокрой головой.

– Что такое, Ниночка? – бархатным, ласковым голосом поинтересовался он у блондинки.

Лена вздрогнула и почувствовала дикий укол ревности. До сих пор она считала, что подобным тоном Костя разговаривает только с ней. Тем временем Катуков отвел от лица полотенце, увидел Лену, вздрогнул и расхохотался:

– Говорил же, приходи только в субботу!

– Хочешь сказать, что это твоя мама! – злобно прошипела Лена, ткнув в сторону нагло улыбающейся блондинки пальцем.

– Нет, – вновь засмеялся Костя, – знакомься, это Нина. – Потом повернулся к женщине в фартуке и сказал: – А это…

– Погоди, погоди, – остановила его блондинка, – дай сама догадаюсь… Рита, правильно?