– Но никто себе и вообразить не мог, что здесь, внизу, окажется светлейшая! – оправдывался тем временем представитель местного анклава. – Мы были уверены, что она из оснагов! Да и собирались её вежливо расспросить, после того как она проснётся…

– Надеюсь, что ей не причинили вреда? – злобно прорычал я, доставая из плеча, почти чёрный по цвету эрги’с. Но и этого оказалось достаточно, чтобы все крепко зажмурились и прикрыли глаза руками.

– Что вы, что вы! – запричитал гоягр. – Никто и не собирался причинять такой прекрасной гостье вреда! Мы её собирались отправить в гости в саму пре…

Он вовремя остановился на полуслове, сообразив, что не следовало говорить точный адрес планируемой отправки. А я мысленно возблагодарил судьбу, что успел. Хотя ещё и не факт…

Эрги’с я спрятал обратно и первым заметил крота, заглядывающего внутрь зала. О чём и сообщил со скепсисом:

– Никак стража наконец-то прибежала!

После чего подал голос шаман, отдав на местной тарабарщине какое-то распоряжение. Мне его тут же перевели:

– Его святейшество приказал немедленно доставить твою женщину, небесник. Если она ещё спит – её принесут. Она возле алтаря. Это тут, совсем рядом.

Неприятно оказалось даже представить, как когтистые лапы будут касаться прелестного тела. Возможно, следовало самому отправиться вместо стражников, волоча за собой Тарли Второго. Но мало ли что? В этом осином гнезде могла идти борьба за трон не на жизнь, а на смерть. Я главного шамана уволоку, а… он уже и не главный. И тотчас новый божок (пусть и тот же на диво живчик-толмач) кидает нам вслед приказ «Уничтожить!» Тогда как сам по запутанным и извилистым тоннелям убегает в тартарары.

«Лучше держать эту коблу под присмотром! И Машке ничего не будет, если чуть потискают: ей не привыкать! Каждую ночь мужиков меняет. Овца похотливая!.. Что б её…»

Неуместную ревность постарался задавить волевым усилием. Тут несчастье с подругой, а у меня такие злобные мысли в её адрес? Нехорошо-с!

Хотя увидев, как и в каком виде два стражника принесли пленницу, ещё более злобные мысли появились совсем по иному адресу. Мария оказалась обнажённой, да так и связанной на голое тело. Лишь сверху её закутали в подобие громадной простыни. И в таком виде моя подруга извивалась, взвизгивала и сквернословила. Ну и я бы на её месте не подбирал деликатных выражений. Наверняка, пока она была сонная, её раздели, порезав одежду на лоскуты, и приготовили к чему-то особенному.

О чём она и заявила с возмущением, прекрасно рассмотрев не только сорванные ворота и горы разорванной плоти перед ними, но и меня, стоящего в зале в самой удобной для обороны позиции:

– Эти твари меня привязали к алтарю!

Стражники уложили дёргающееся тело у моих ног и прыснули обратно с завидной для любого спринтера скоростью.

Тогда как толмач давно изгалялся в витиеватых объяснениях:

– Мы светлейшей гостье решили оказать великую честь: поправить её драгоценное здоровье на нашем алтаре! Тем более что алтарь нашего анклава считается самым святым, самым исцеляющим во всей преисподней. Но ложиться на алтарь в одежде – святотатство, поэтому наши женщины раздели светлейшую со всем почтением и набожностью…