Черный сгорбленный силуэт, напоминавший каменное изваяние, стоял у окна. От Бати физически ощущалось напряжение, словно в любой момент он взорвётся, как живая бомба, унесся с собой в могилу не только Мид, но и все Садовое кольцо.

— Альфа 2.1. Я Батя. Внимание. Восемь противников обходят тебя справа. Переместись на северо — запад. Огонь открывать по команде. Прием. — сказал он в рацию, параллельно выглядывая в щель между ставнями.

«Альфа 2.1. Вас понял. Перемещаюсь. Жду команды».

— Бронебойный. Я Батя. Приготовиться. По команде уничтожить цель — танк на центральной площади, второстепенные цели — БМП с активными пулеметными расчётами. Прием.

«Бронебойный. Вас понял. Жду команды».

— Это все Ток, — сказал Витька. — Это он стукач, не я.

— Знаю, — ответил Батя.

Витька с облегчением выдохнул.

— Зачем пришел? — спросил Батя, так и не удостоив его взглядом.

Витька помолчал и сказал:

— Котел рассказал про эвакуацию. Разрешите пойти с вами, я помогу защитить людей.

— Защитить, — повторил Батя. — Да, это им потребуется.

Его лицо напоминало резиновую маску с абсолютно отсутствующим выражением. Сквозь стеклянные глаза просвечивала пустота.

— Эвакуация через час. Ступай.

— А вы, что не идете со всеми?

Батя глотнул воды из фляги, грубо вытер лицо рукавом, оцарапав при этом щеку железной пуговицей на манжете. Боль он не заметил, как не заметил бы и пулевое ранение. В нем бушевала иная боль — всеобъемлющая, перекрывающая любые возможные границы физического состояния. И эту боль он не собирался отпускать — она питала его, взывала к мести.

— Я убил того, кто выстрелил в тетю Олю, — сказал Витька.

Батя опустил тяжелый взгляд в пол, по его каменному лицу потекли слезы. Витька почувствовал подкатывающий к горлу ком. В памяти пронесся момент: Робсон целится, стреляет, ухмылка расплывается на его довольной физиономии.

Опер прав, Витька виноват в том, что случилось. Из-за его глупых поступков сегодня погибли люди.

Радиостанция на столе запищала.

«Говорит Губернатор. Батя ответь».

Батя на сообщение не реагировал, продолжая смотреть перед собой отрешенным взглядом.

«Батя, если слышишь, срочно ответь».

Снова молчание.

«Я еще могу тебе помочь. Верни мальчика, и я уговорю Суворова снять блокаду. Этот мальчик наша надежда на выживание, не дай ему погибнуть из — за своих принципов. Открой ворота, впусти гвардейцев, мы обеспечим безопасность твоих людей. Я тебе обещаю, что никто не пострадает. Прошу, не натвори глупостей…».

— Передай это Кобальту, — сказал Батя, подойдя к столу и отключив рацию.

На стол легла небольшая книжечка с детскими сказками.

— Оля просила меня сохранить ее, больше в этом нет необходимости. Скажи, что я прошу прощения.

— Вы не передумаете?

Батя вызвал Опера и потребовал выдать Витьке оружие.

— Готовь эвакуацию. Я отвлеку их на себя.

Опер глубоко вздохнул. Заметно, что он не согласен с этим планом, но переть против командира бывший полицейский не собирался.

— Кобальт не вышел на связь в оговоренное время, — сказал Опер. — Полагаю, он погиб. Я настаиваю, что надо отменить эвакуацию и вступить в переговоры.