— Прекратите это! Я больше так не могу!

— Ты снова слышишь тварей? — спросил Грудинин. — Они где — то здесь?

— Их держат в клетках, — сказала женщина.

Локус захныкал.

— Не хочу больше… Пусть они замолчат.

Грудинин наклонился к его уху и заговорил монотонным голосом:

— Ты слышишь мой голос… Только мой… С каждым моим словом ты погружаешься все глубже… глубже… мысли уходят…

Он многократно повторял давно знакомые психиатрам установки, позволяющие погрузить человека в измененное состояние сознания. Этому его научили старшие товарищи во времена, когда гипнозом на сцене еще можно было кого — то удивить.

Вскоре Локус успокоился, расслабился.

— Впусти их в свою голову, позволь им сказать то, что они хотят.

— Нет. Я не хочу. Пусть уйдут.

— Иначе они не оставят тебя в покое. Выслушай их.

Глазные яблоки, скакавшие прежде по орбитам глаз, замерли.

— Вот так. Что они говорят? — спросил Грудинин.

— Шепот. Я не понимаю.

— Потому что пытаешься слушать слова. Не надо. Попробуй почувствовать их смысл. Вспомни женщину в шатре, вспомни, как ты почувствовал ее боль от потери сына.

— Это другое.

— Чувства всех живых существ схожи, попытайся их распознать. Что они хотят от тебя?

Локус молчал, глубоко дышал.

— Я с самого начала знал, что ты особенный, — сказал Грудинин. — Ты уникальный и способен на многое. Докажи и им это.

— Они заперты в клетках. Так же как мы…

Локус вертел головой, настраивая слух то в одном, то в другом направлении.

— Не могут вырваться, — продолжал он. — Просят помощи.

— Хорошо, отлично. Попробуй поговорить с ними.

Локус сосредоточился. Глаза под веками снова забегали туда — сюда, словно хотели сбежать из глазниц. Он напрягся, стал метаться из стороны в сторону.

Нужно заканчивать, понял Грудинин.

— Всё… слушай мой голос… туман уходит из твоей головы… дремота прекращается…

Мальчик вышел из гипноза и открыл глаза.

— Кажется, получилось, — восторженно воскликнул он. — Они меня услышали.

— Что ты им сказал? — спросил Грудинин.

— Что не могу помочь. И они замолчали. Голосов больше нет. Спасибо вам.

Локус сел на пол, осмотрелся.

— Кобальт… — начал Грудинин.

— Знаю, — оборвал Локу и указал на противоположную клетку. — Она хочет, чтобы нас быстрее убили, тогда ей дадут воды. Она собирается позвать их и сказать, что мы обо всем знаем.

Девушка подошла к клетке вплотную. Выглядела она ужасно худой, растрепанной, вся в синяках и кровоподтеках. На животе вкруговую повязан окровавленный бинт.

— Он выжил? — спросила она, обращаясь к мальчику.

Грудинин заметил на лице Локуса сомнение — рассказывать ли ей правду о судьбе ее ребенка.

— Да.

Девушка опустилась на колени, уперла голову в решетку и расплакалась.

Не осталось сомнений — это не галлюцинации из — за действия ерша. Мальчик на самом деле слышит мысли других людей. Возможно, наркотик усилил его мозговые функции. Как бы то ни было, это не продлится долго.

— Попробуй проникнуть в голову похитителям, заставь их отпустить нас, — сказал Грудинин.

— Я не могу кого — то заставлять. Не могу управлять чужой волей. Это твари могут, а я не могу.

Грудинин разочарованно вздохнул. Думай, думай… Должен быть выход.