Внутрь кареты ворвался злой крик Бертрама, вырывая меня из недр задумчивости. Сотник королевской гвардии кричал, угрожая напичкать стрелами, если они посмеют подойти ближе хотя бы на шаг. Кто такие эти «они» я не понял, конечно, но недовольный гул множества ртов и просьбы к благородным примо одарить монеткой, расслышал очень хорошо.

Стараясь не разбудить спящего Вилибальда, я уселся на полу и осторожно отодвинул шторку. Яркий солнечный свет вкупе с тёплым весенним ветерком ворвался внутрь. Прищурившись, я улыбался и некоторое время наблюдал за безоблачным голубым небом. Затем улыбка улетучилась. Улетучилась, потому что взгляд с небес спустился на грешную землю.

Карета двигалась. Двигалась медленно и неторопливо. Сбоку и чуть впереди я рассмотрел откормленный круп крупной лошади одного из гессеров. Вместе с наездником, который держал в руках острый меч, она шла рядом с каретой. Угрожающе фыркала и иногда стучала копытами. Сам же наездник время от времени отмахивался мечом и требовал не подходить близко, иначе он будет рубить просящие руки.

Когда взгляд покинул круп лошади и принялся изучать окружающие территории, я наконец-то понял, чьи руки собирался рубить гессер.

Огромное озеро, противоположного берега которого я так и не смог разглядеть, вплотную прижималось к высоченным каменным стенам. Эти пока ещё далёкие стены возвышались так высоко, что мне пришлось задрать голову. Береговая линия из жёлтого песка уходила в даль по левую руку. И вонзалась в лес где-то далеко-далеко. Но берег из жёлтого песка вряд ли можно было назвать пляжем. Скорее это можно было назвать лагерем. Огромным лагерем из жалких, нищенских лачуг.

Сотни, а может и тысячи халуп из ткани или сложенных ветвей напоминали индейские вигвамы. Практически впритык друг к другу они располагались прямо на песчаном берегу. И этих маленьких шалашей было великое множество. Когда мой взгляд скользнул по береговой линии, я настолько охренел от их количества, что моментально оставил попытки их сосчитать.

Впрочем, моё внимание практически сразу переключилось на другое. Этот непонятный лагерь кишел людьми. Неряшливо одетыми, грязными и неумытыми, несмотря на близость воды. Люди эти смотрели на нашу процессию. Но мне казалось, они смотрели на меня. За пару секунд, которые мне потребовались, чтобы окинуть взглядом удивительный лагерь, я заметил десятки и сотни лиц, которые с любопытством за нами наблюдали. Но были и те, кто не хотел просто наблюдать. Именно им обещал отсечь руки неизвестный мне гессер, именно им угрожал Бертрам.

Лагерь располагался недалеко от дороги, по который мы ехали. И неряшливая человеческая масса, видимо, сориентировалась достаточно быстро. Вперёд выходили самые наглые, самые смелые, самые крепкие. Хоть они не рисковали подойти близко к грозным гессерам, не стеснялись протягивать грязные ладони и просить пару медяков на бедность. Просили краюху хлеба или же любой возможной помощи. Некоторые из них падали на колени у края дороги, притворно рыдали, бились лбами о сухую землю и молили защитников короля о помощи.