- Вот наш дом, - заявила Оля и, распахнув дверь, дернулась вперед с воплем. - Мама, мама! Смотри кого я привела.
Из полумрака дома на свет на крик дочери вышла женщина средних лет. Она казалась очень уставшей и можно было подумать, что она моложе, чем выглядит, а может так оно и было на самом деле. Она вышла тихо, ровно. Оля столкнулась с ней и запуталась в складках длинной юбки своей детской мордочкой.
- Мама, смотри!
Женщина прищурилась и посмотрела на четверых мужчин в ободранной военной форме.
- Вы нас не знаете, - начал Виктор предупреждая вопрос. - и мы вас тоже. Мы ехали на фронт, а наш состав разбомбили. Многие погибли, мы выжили, вот теперь и пытаемся дойти до своих, только...
Виктор замолк на полуслове, подняв наконец глаза на женщину, к которой обращался. Ни один мускул не дрогнул на ее лице, напротив, лицо ее сохранило спокойствие, но женщина облокотилась на стену, а потом, со сдавленным всхлипом, сползла по ней на пол. Оля попятилась, испугано глядя на мать, уперлась спиной в Рика и резко развернувшись вцепилась в него ручонками, как бы ища защиты. Рик взял ее на руки. Виктор наклонился к женщине и спросил:
- Вам плохо? Что с вами?
Женщина встала, опершись на предложенную Виктором руку, тяжело вздохнула несколько раз, пытаясь отогнать подступившие слезы, и, наконец, ответила:
- Господи, как я испугалась, - на ее лице проступило подобие улыбки. Я подумала, что с мужем что-то случилось. Муж у меня на фронте.
Рик и Володька играли с Оленькой, а иногда казалось, что Рик играет с последними двумя. Виктор пошел покурить и куда-то пропал, а Сергей сидел и разговаривал с мамой Оли.
- Здесь были замечательные места, - говорила женщина. - Я здесь родилась и выросла. Вон видите, у нас есть собор, - она указала рукой куда-то за окно. - потрясающе красиво, а еще есть несколько удивительно красивых церквей и парк.
Раньше в парке по выходным играла музыка, живая музыка, а я сидела на подоконнике и слушала. А еще под окном была роскошная клумба, и цветы перевешивались через ограждение. Вообще в городе было много цветов и их никто не рвал, а теперь осталась только крапива да бурьян. И тех почти не осталось, ведь скоро зима. В каждом доме была какая-то живность, без этого было не прожить...
Сергей сидел и слушал, и думал. Неужели в ту войну все было так же, а может было еще хуже? И за что? За что все это обрушилось на людей тогда и за что повторяется сейчас? За что гибнут люди? За что остаются вдовами и сиротами? За что страдают и почему должны страдать не только, но и женщины, и дети? В чем виноваты эта Оленька и ее мама? Да в конце концов в чем виноват он сам?
- ... и еще эти овощи. Оленька тут объелась мороженой морковкой, ее рвало...
И это тоже звучало страшно: "объелась мороженой морковкой" - если не испытать этого на себе, то это даже представить трудно, не то что поверить.
Голос олиной мамы стал монотонным, слова слились в гул, потеряли смысл, потом также слились мысли. Сказывалась усталость вызванная многодневной беготней по лесу. Он задремал.