Серое, перепаханное, с помороженной ночными заморозками землей.

трудно было сказать, что росло на этом поле, но что-то здесь сажали это точно. По всему полю бороздили серые столбики. Ходили, наклонялись, вгрызались маленькими пальчиками в промерзшую землю, что-то выкапывали.

- Господи, это же дети, - выдохнул Рик.

На его мягком, добром лице проступила гамма чувств, которую трудно было описать словами.

- Где дети, там и родители, - холодно отметил Виктор. - или хотябы кто-то взрослый.

Он шагнул вперед, но вдруг остановился и прислушался. Сергей тоже замер. В первый момент он ничего не услышал, а потом на самой границе слуха появился слабый, но упорно нарастающий гул.

- Самолет, - выдохнул Володька.

- И явно не наш, - заметил Виктор, который разглядывал уже хорошо различимый самолет.

- Там же дети, - Рик дернулся вперед, Виктор дернул его за плечо.

- Стой! Стой, дурак, не дергайся.

Посмотри, - он показал на столбики, но тех уже не было. Дети легли, тоже заметив самолет, и превратились в серые бугорочки, слившиеся с землей. - Видишь, они тоже не слепые. А с самолета их еще и не увидят.

Но с самолета их увидели, а может знали, что они здесь будут и летели специально. Самолет не бомбил и не стрелял. Он покружил над полем, а потом спикировал, пролетел над серыми бугорочками и снова поднялся в высь. Над полем разлетелся детский визг полный страха и отчаяния.

- Видишь, - с облегчением сообщил Виктор. - не стреляет.

Рик повернул бледное лицо в сторону поля. Самолет пошел в очередное пике. Снова раздался детский визг полный мольбы и страха. Самолет шел настолько низко, что можно было рассмотреть лицо летчика. На лице этом не было ни злобы, ни ожесточенности, на нем была улыбка. Улыбка человека, который пошутил и теперь весело смеется над своей шуткой, не обращая внимания на то, что окружающим не смешно. Улыбка даже не злорадная, а жизнерадостная.

Летчик провел самолет над полем, над серыми холмиками, улыбнулся детскому визгу и снова поднял самолет вверх.

- Ублюдок!

- Кто? - не понял Виктор.

- Он, - Рик махнул рукой в сторону самолета, - да и мы тоже. Там дети, этот гад над ними издевается, а мы, четыре здоровых жлоба, в кустах сидим.

Виктор усмехнулся, но не с издевкой, а по доброму, посмотрел на самолет, который развернулся и спикировал в третий раз.

- Пошли! - скомандовал Виктор и двинулся вперед, на открытое пространство. Никто не стал спорить. Четверо мужчин вышли из-за деревьев молча и слажено.

- Дай бог, чтобы он нас не уложил на месте, - пробормотал Виктор и вскинул автомат. Следом за ним в небо уперлись два пистолета и винтовка.

- Ну пли, что ли, - усмехнулся Виктор.

И они начали стрелять, стрелять неприцельно, неумело, не надеясь попасть. Они надеялись только на то, что заметив их летчик улетит, а если и не улетит, а расстреляет их, то по крайней мере не тронет со злости детей.

Летчик не уложил их на месте, он даже не сразу заметил их. Он только услышал выстрелы идя в очередное, последнее в своей жизни пике. Он не знал, что для него в этот момент существовало две силы во всем мире: его самолет - огромная махина, способная уничтожить столько, что трудно себе представить и маленький свинцовый комочек, выпущенный на волю с дикой скоростью, способный уничтожить гораздо меньше, но достаточно много. Победила вторая сила.