И эта позиция помогла бы завести договор о доверии, а не доводить Тома до слез и упрямства. Мы могли бы запретить ему ходить в кино на неделю, чтобы показать, что перестали ему доверять. Но мы бы не довели дело до конфронтации по принципу «победивший полицейский — униженный преступник».

Зачастую ложь маленьких детей выглядит как хвастовство или небылицы. Сын рассказывает вам, что он лучший игрок в команде, а вы знаете, что он играет неважно; ваша восьмилетняя дочь хвастается, что у нее пять лучших подружек, но вы уверены, что она выдает желаемое за действительное. Такая ложь обычно говорит о том, что ребенку нужна помощь. Вашему ребенку может быть очень не по себе. Как бы то ни было, ребенок хочет привлечь к себе внимание, и вам нужно выяснить, что пошло не так в его жизни. Хотя показать, что ему не удалось провести вас, необходимо, лучше использовать его откровения для того, чтобы выяснить, что же скрывается за такой похвальбой.

Родители могут отказаться от борьбы с ребенком и сконцентрироваться на том, чтобы установить с ним доверительные отношения. Но родителям все же приходится думать, как наказать ребенка, если они считают, что тот провинился и должен ответить. Правильно отреагировать и на проступок, и на ложь, с помощью которой его пытались скрыть, трудно многим родителям. В таком вопросе, как дисциплина, нет четких правил. Многие родители приводят детей в чувство так, как это делали их родители, за неимением иной модели.

Мэри Бергамаско из Хейворда, Калифорния, была арестована за жестокое обращение с ребенком. Она одела семилетнего сына в костюм свиньи и выставила в таком виде на всеобщее обозрение на лужайке перед домом, прицепив к его одежде надпись (передаю дословно): «Я — грязная свинья, урод — вот кто я всякий раз, когда вру и ворую. Смотрите, как я визжу! Мне связали руки, потому что мне нельзя доверять. Это мне урок на будущее. Смотрите. Смейтесь. Вор. Кража. Плохой мальчик».

Мэри оправдывалась, что мальчик врал и воровал как законченный преступник. Она рассказала, что ее мать наказывала ее точно так же. «Но, — продолжала она, — я не жгла ему руки, как это делала со мной моя мать» [8].

Средства массовой информации освещали эту историю и рассказывали о вмешательстве в нее отца мальчика, который до того виделся с ним лишь пару раз, чтобы добиться опеки над ним. Самое интересное в этой истории то, как разделились мнения людей. Многие считали, что это просто ужасающий поступок, а другие полагали, что это адекватный способ наказания за содеянное. В конце концов, говорили люди, она же его не била.

Специалисты в этой области так же расходятся во мнениях, как и обыватели.

Мартин Хоффман и Герберт Зальцштайн провели широкомасштабное исследование с учащимися седьмых классов в 1967 году, выясняя соотношение дисциплинарных мер и нравственного развития ребенка (измерялось с помощью письменных тестов с использованием карандаша и бумаги). Ученым помогали учителя, сверстники и родители учеников. Дети и родители рассказывали о мерах дисциплинарного воздействия, которое применялось в семье. Эти меры разделили на три категории: силовое воздействие, когда родитель применял к ребенку силу и проявлял свою власть над ним; отказ любить ребенка, который выражался как гнев или неодобрение, но физическое наказание при этом не использовалось; разъяснительная беседа, во время которой родитель указывал ребенку на последствия его проступков.