— У-у-у, пауки виноваты? — догадался я.

— Отчасти. Они как самые древние существа, обладающие феноменальной ментальной силой, плели не только целые миры и лабиринты, они плели и судьбы. Но я бы не стал приплетать их сюда. Извини за каламбур. Наш мир все-таки более молод, чем другие, и я не думаю, что пауки здесь хозяйничали. Только если уж совсем в какие-то доисторические времена.

— Ученые не нашли их следов. Только гигантских стрекоз да ракоскорпионов. Пауков же таких размеров не было, — напомнил я.

— Может и были, но сплыли. Вернее сплели себе портал да свалили, оставив на выживание всякую мелочь. Но мы уходим от темы. Так вот представь, что твоя линия тянется с самого дня рождения и до самой смерти. То есть присутствуют две точки. А из уроков геометрии выходит, что наша жизнь — это отрезок.

— А если точки смерти нет? — спросил я, — что если наша жизнь…

— Луч? — подхватил Олег, — да, можно думать и так, но лучше думать, что наша жизнь — это вектор.

— То есть имеет судьба имеет направление?

— Конечно. От рождения к смерти. Мы все умрем. Жизнь — это и есть промежуток между рождения и смертью. Но все это работает только в том случае, если смерть — конец жизни. В нашем же случае, смерть — это конец жизни скафандра, но не нашего сознания. Выходит, что у человека сразу две линии. Усекаешь? И они не всегда идут параллельно.

— Ну ты загнул, — я присвистнул, — это уже какая-то астральная геометрия. Мы такое в школе не проходили. Выходит, что тело живет в векторе, а сознание как? По спирали, или по кругу?

— А вот это, браток, уже от тебя зависит! — Олег довольно гоготнул и хлопнул меня по плечу, — как хочешь, так и живешь, в этом уникальность нашего бытия и осознания сего факта. Хочешь быть вектором, будь им! Но ты, я уверен, пойдешь по спирали. Ведь нет ничего круче, чем сохранять свои сознание и память на следующем витке рождения и лично выбирать кем быть!

— Хорошо, мы определились с вектором и спиралью. Дальше что?

— А дальше, Серега то, что в мире семь с половиной миллиардов отрезков. Усекаешь? И они постоянно пересекаются между собой. Вот я, и вот ты. Мы давно пересеклись и летим параллельно в одном направлении, потом что-то изменится, и мы разойдется в разные стороны.

— Понимаю. Эдакое броуновское движение, только не частиц, а отрезков.

— Типа того, — кивнул Олег, — и весь этот кисель со стороны выглядит как паутина. Огромная такая. Ты же знаешь из чего состоит паутина?

— Ну это белок паучий. Или что-то вроде этого, — я нахмурил лоб.

— Это состав, а я про строение.

— Линии и точки соприкосновения. Все, — ответил я.

— Не все. И?

— И паук там сидит в центре, или сбоку.

— И?

— Да чего ты пристал ко мне со своей паутиной! — возмутился я, — ни хера там больше нет.

— Бинго! Ты попал в саму точку. Между линиями и точками есть пустота. Так вот Дэнчик сейчас как раз там. Понял?

— Хм, — я задумался, — а как же ясновидящие? Они, выходят, умудряются видеть эти линии и их пересечения?

— Некоторые да, но большинство, это, конечно, шарлатаны и просто хорошие психологи. Они берут деньги за утешение, даже если видят, что цель поиска давно уже мертва. Увы, таков мир, но повторюсь, настоящих оракулов очень мало. В Питере вот всего несколько штук, а в Новосибирске вообще двое. И это их дар от рождения. Они мутанты в каком-то смысле.