Особенно тяжелым был первый день, когда мучило похмелье. Даже сегодня, по прошествии двадцати с лишним лет, этот день вспоминается как самый большой кошмар в моей непростой жизни. Пожалуй, хуже мне было только в пыточной камере…

Но человек — такая скотина, что может привыкнуть ко всему. Через седьмицу казалось, что мы так и родились с колодками на шеях… А чтобы хоть как-то избавиться от боли при соприкосновении колодки со свежими мозолями и ссадинами, наловчились на каждом привале засовывать между ошейником и шеей траву или лопухи.

В дороге мы познакомились. Я шел между двумя Жаками. Один из них сам отрекомендовался как Оглобля, а второго, чтобы не путать, обозвали Короткохвостом. Пока я думал, которое из дюжины имен, полученных при крещении, назвать, как Оглобля, ткнув на остатки университетской мантии, обозвал меня Студентом. И хотя я уже год как был бакалавром философии, учившимся в магистратуре (если так называть времяпровождение между лекциями и пивными…), но возражать не стал. Кличка была ничем не хуже и не лучше прочих. Но ее я носил недолго.

Четверо в нашей связке (включая меня) попали сюда случайно. Для остальных это был сознательный выбор. Двое пейзан считали, что королевская служба избавит их от нищеты, а смерть от меча или поноса пугала меньше, нежели вечное недоедание. Еще трое предпочли принять талер взамен бессрочной каторги… Короткохвост бежал от женитьбы на вдове брата.

В число таких же неудачников, как и я, входили мелкопоместный дворянин и двое ремесленников. На одном из первых привалов дворянчик пытался заговорить с нами свысока, за что получил чувствительный удар под ребро от Оглобли. Когда же ринулся в драку, то был немедленно награжден ударом дубинки, а выросший, словно из-под земли, сержант назидательно пояснил:

— Драки между солдатами запрещены! Ежели вам захочется свести счеты друг с другом, то во время учебных занятий такая возможность представится. Однако, — поднял наемник указующий перст, — в случае смерти или тяжелого увечья соперника виновник несет полную ответственность за причиненный королевской казне ущерб.

— А в чем будет заключаться ответственность? — робко поинтересовался я и на всякий случай добавил: — Господин сержант…

— В случае непреднамеренного убийства срок службы виновного увеличивается на количество лет, которые не дослужил убитый. Если убийство умышленное — виновника вешают. На случай увечий существует прейскурант. Сломанный палец — одна неделя. Рука — один месяц. Ну и так далее…

— Сколько мы не виделись? Лет пятнадцать? А помнишь, капитан, когда мы уходили со службы, полковник, что пришел вместо Люцифера, сказал, что за тридцать лет он впервые видит десятку, прослужившую вместе весь срок найма…

Что было, то было. Пять лет в одной десятке, и все остались живы и почти не покалечены. Такое случалось редко.

— Жак, а кем ты здесь? — поинтересовался я. — Старшина нищих или старшина воров?

— Только нищих, — махнул рукой Жак, выпивая очередной бокал. — У воров есть свой старший. Правда, по сложившейся традиции…

— Он обязан отчислять тебе долю, — продолжил я, уплетая ножку куропатки, нашпигованной орехами, зажаренную в сухариках и политую белым соусом.