«Призываю всех адских фурий покрыть эти земли черной тьмой и дать мне силу, чтобы одолеть эти мерзкие порожденья природы!»

Павшая на землю темнота оказалась такой непроницаемой, что погребенная под лианами Малефисента словно ослепла. «Замрите!» – крикнула она, и лианы мигом оцепенели, оставив широкий просвет – достаточный, чтобы в него прошел огромный дракон. Малефисента бросилась бежать, то и дело уклоняясь от свирепых ударов Повелителей Леса, которые еще пытались отыскать ее среди колючих зарослей. Расхохотавшись, Малефисента ударом своей магии разнесла вдребезги летящий в нее большой камень и наконец дала волю своей ярости, уничтожая все на своем пути, направляя смертоносные волны разрушения во все стороны. Лианы с треском ломались, Повелители Леса вспыхивали как хворост. Взмахивая посохом, Малефисента подожгла еще несколько из них.

Оберон, рыдая, стоял среди остатков разметанного в щепки леса над дымящимися останками самых преданных своих полководцев. Вне себя от отчаяния, он издал тоскливый вопль, который разнесся по всем окружающим землям. От этого вопля с неба пролился дождь, загасивший огонь Малефисенты, но исправить было уже ничего нельзя: Оберон попытался одолеть темную фею – и потерпел поражение.

А Малефисента под покровом спасительной темноты направилась к своему замку.

Снова очутившись дома, Малефисента вздохнула с облегчением. «Слишком уж надолго я отлучилась», – думала она. Только попусту потеряла время, пытаясь найти помощь у тех, кому судьбой назначено предать ее. Как глупо, как неразумно с ее стороны было доверять Нянюшке... да и вообще полагаться на кого-либо, кроме себя самой.

Темная фея вновь осталась в одиночестве. Ну и что тут такого? Она всегда была одна. И свои проблемы она решит сама. Сама разберется с принцем Филиппом.

Малефисента встала перед зеркалом в полумраке своей спальни, где единственным источником света было зеленое пламя в камине. От пляшущих языков огня по стенам метались жуткие, угрожающие тени каменных горгулий, которые таращились на нее из четырех углов комнаты и с обеих сторон огромного камина. Обрамляющие очаг каменные чудища возвышались над Малефисентой футов на пять, не меньше. Малефисента даже подозревала, что когда-то они были живыми дышащими существами – изредка ей казалось, будто она видит в их глазах крохотную искорку жизни. Темная Фея уставилась на свое зеленоватое лицо в отражении зеркала и попыталась взять себя в руки, подавив бушующий в душе гнев. Для этого самого главного сражения ей понадобится холодная голова. Ведь ей придется объявить войну не одному только Филиппу, но и доброй части всего волшебного мира.

– Малефисента, прошу тебя, остановись. Отступись, пока еще не поздно. – В зеркале замерцало изображение королевы Гримхильды. Малефисента зажмурилась, от всей души желая, чтобы та немедленно убралась. Видеть старую королеву именно сейчас ей совершенно не хотелось.

– Друг мой, я не могу допустить, чтобы моя дочь осталась жива. Тебе не понять.

Лицо Гримхильды посуровело:

– Ты так считаешь? Я ведь пыталась убить свою дочь! И даже не один раз! Уж если кто и может тебя понять, то это я! Но попомни мои слова, Малефисента: если ты поднимешь руку на принца Филиппа, тебе не жить. Так написано в волшебной книге сказок. А если твое тело погибнет, кто поручится, сможешь ли ты поселиться в каком-нибудь другом мире? Сестричек сейчас рядом нет, и они тебя больше не защитят!