— Хер догадаешься, что случилось?

И когда я расписываю ему перспективы контракта, Тони мычит нечто вроде «Угу», потупив взгляд. И выглядит он сам каким-то растерянным, не от мира сего.

— С тобой все в порядке, Тони? — спрашиваю я.

— У меня тоже есть новости — тихо говорит он.

Чувствую, сердце останавливается. Бледнею. Я подумал, что у него кто-то умер: мама или папа. Должно было случиться что-то отвратительное, раз он не рад факту, что у нас есть менеджер.

— Что с тобой?

— Со мной связался Иэн Андерсон — говорит он, отводя взгляд. — От них ушел гитарист. И Андерсон попросил меня, чтобы я его заменил, ну и я согласился. Извините, парни, не смог отказать. Десятого декабря играем с «Роллингами» в «Wembley»[24].

Мы в шоке. Это конец. То, что было так близко, вдруг отдалилось на миллионы световых лет.

— Тони. — я пытаюсь что-то сказать, но ком подкатил к горлу. — Зашибись, старик! Ты всегда этого хотел.

— Поздравляю, Тони. — Гизер откладывает гитару в сторону и подходит, чтобы похлопать его по плечу.

— Вот именно — добавляет Билл. — Если кто из нас этого заслуживает, то наверняка это ты. Надеюсь, «Tull» понимают, как им с тобой повезло.

— Спасибо, парни! — с трудом выдавливает из себя Тони, как будто ему трудно дышать. — Вот увидите, у вас все получится. Со мной или без меня.

Могу сказать откровенно, что мы не кривили душой — с Тони за последние несколько месяцев мы прошли многое, и каждый из нас искренне желал ему успехов.

Несмотря на это, это была самая хреновая новость, которую я услышал в своей жизни.

Мы были убиты горем, зная что никогда не найдем другого такого гитариста как Тони. С ним у нас все получалось. Может потому, что мы выросли на соседних улицах? Может потому, что мы были голодранцами, лишенными надежд и отдавали себе отчет в том, как сложится наша жизнь без рок-н-ролла. Во всяком случае, мы понимали друг друга с полуслова, это мог подтвердить каждый, кто видел нас вместе на сцене.

Помню, как после той злосчастной репетиции, я лежал в постели, закрыв лицо руками. В комнату вошел отец и присел на кровати.

— Поди-ка, сынок, выпей с друзьями — и вложил мне в руку десять шиллингов. Должно быть, я выглядел настолько хреново, раз он так поступил, принимая во внимание неоплаченные счета на кухонном столе, над которыми сокрушалась мама. — Свет клином на Тони не сошелся. Найдете другого гитариста.

Хорошим человеком был мой отец. Но в этот раз ошибся — другие гитаристы для нас не существовали — таких как Тони не было.

Так я оказался в пабе вместе с Биллом, где мы с горя нажрались. Билл, как обычно, заливался сидром, деревенским пойлом, на вкус чуть лучше, чем отрава. Чтобы сидр был не очень кислым, Билл разбавлял его соком черной смородины. Большой бокал тогда стоил два шиллинга, поэтому все его глушили. Но Билл не изменил своей привычке, даже когда уже мог себе позволить шампанское. Реально подсел на сидр. Этим пойлом трудно было упиться, просто после пары бокалов трещала башка.

В тот вечер главной темой наших разговоров был Тони и я могу с абсолютной уверенностью сказать, что нас не съедала зависть. Просто мы были подавлены. Хотя мы оба любили «Jethro Tull», но считали, что «Earth» может быть в сто раз лучше. Тони перед уходом колдовал над мощными риффами — самыми тяжелыми, которые я когда-либо слышал, а Гизер начал писать улетные тексты в тему. Что касается меня и Билла, то мы прогрессировали с каждым концертом. В отличие от большинства групп — однодневок из хит-парада, мы не выглядели как подделка. Нас собрал вместе не какой-то хрен в галстуке где-нибудь в прокуренном лондонском кабинете. Одна звезда, крутое название плюс банда сессионных музыкантов, причем для каждого тура — разные. Все это не про нас. Мы давали, блин, настоящий продукт.