– У тебя все хорошо? – спросил О’Мэлли.

– Да, – кивнула она, отмахиваясь от навязчивых мыслей.

На самом деле Эйвери была напугана. Она практически умерла и это было сложно принять. Шрам под столом все еще зудел, также пугая ее. Кстати, и Рамирес навевал определенный страх.

Всю неделю она отрицала это, но лишь все больше удостоверялась, что влюбилась в него. Если ей и требовалась последняя капля, подтверждающая это и позволяющая ему отвезти ее домой после всего произошедшего, то ею стала та волна облегчения и полного доверия, которая накрыла Эйвери в тот момент, когда он произнес ее имя в этом задымленном подвале, пока она была ослеплена.

Ей хотелось рассказать все ему, но она понимала, что это плохая идея. В результате, кардинально изменились бы не только их личные отношения (может даже прекратились бы), но и полностью разрушились рабочие.

Размышляя о Рамиресе, ей совершенно не хотелось сидеть в конференц-зале с О’Мэлли. Блэк встала и задумчиво посмотрела на капитана.

– Я ценю возможность, которую Вы дали мне, но пока еще я не готова к этому. В любом случае, спасибо за доверие и уважение.

– Ты заслужила это, – произнес О’Мэлли. – Теперь иди отсюда. Завтра я заеду к тебе. И, кстати, надеюсь, что ты назначишь встречу со Слоан.

– Хорошо, – ответила она и направилась к двери, прихрамывая на одну ногу и размышляя о том, что этот зуд может остаться до конца жизни.

Первой новостью, которую она узнала, находясь в больнице, было то, что ее реакция оказалась верной и мужчиной в доме оказался именно Рузвельт Томс. Он жил под псевдонимом бывшего соседа, Джейсона Инга, около одиннадцати месяцев, то есть с того времени, когда начал готовиться к убийствам.

Томс погиб от выстрелов Рамиреса. Одна пуля попала прямо в центр лба, вторая чуть выше. Эйвери также зацепила его дважды. Первый раз в плечо, а второй в бедро. Тело вытащили из-под обломков после того, как пожарная бригада потушила огонь. Он очень сильно обгорел, но все же не настолько, насколько сжигал своих жертв.

Блэк ненавидела себя за то, что думала о Рузвельте Томсе каждый раз, когда видела Рамиреса. Это происходило и сейчас, когда она сели поужинать в ее квартире. Рамирес купил китайскую еду на вынос. Они планировали прекрасную ночь, но она не была уверена, что этому суждено случиться.

Да, он тоже пугал ее. Эйвери не была уверена, что сейчас у нее хватит сил на любовь. Но, видит Бог, ей было хорошо рядом с ним.

«Что же делать девушке?»

– О чем думаешь? – спросил Рамирес, пока она поедали свинину МуШу.

– О Рузвельте Томсе, – призналась она.

– Пора остановиться, – сказал он.

– Знаю, но ничего не могу поделать. Я чуть не погибла и тебе пришлось убить его. Я имею ввиду, он был… он…

– Он был человеком с очень неприятным прошлым. Мы все выяснили. Его отец умер и был кремирован, когда Томс был еще маленьким. Он обвинял в этом мать, особенно когда она заставила его развеять прах отца. Я могу повторять это снова и снова, Эйвери. Могу даже перезвонить его бабушке, которая поделилась с нами этой информацией.

Блэк улыбнулась, явно оценив то, насколько хорошо он знал ее. Он пробегал по биографии преступника, потому что знал, что это добавит логики в ее поступок, а постоянное повторение, наконец, поможет избавиться от мыслей о Рузвельте Томсе.