– Отправляется он в половину четвертого, мсье. Будет в Трепоре в десять вечера. Ну или чуть позже.

– А что, пораньше ничего нет?

– Зима же, мсье. На море мало кто хочет ехать, вот разве что те, кто туда следуют для того, чтобы лечиться. Но вы, мсье, на такого не похожи… – И он посмотрел на меня, ожидая откровений.

– У меня там живет друг, я вместе с ним служил в Алжире. Он пригласил меня в гости.

– Понятно. Значит, будьте здесь не позже трех часов. А то потом народ набежит, и все лучшие места позанимают.

– Мерси, мсье!

Я достал часы из кармана: как я и думал, у меня в запасе оставалось более двух часов. Мне вдруг захотелось поесть, но ничего покупать на площади я не хотел, мне совсем не улыбалось заработать диарею, а то и полноценное пищевое отравление. Западную сторону площади окаймлял бульвар де Бельфор, с другой стороны которого находились рестораны получше, да и публика, вышедшая на променад, была почище: неспешно прогуливались солидные буржуа, дамы дефилировали под шелковыми зонтиками, чопорные бонны вели за руку нарядных детей…

– Новое о покушении на нашего любимого императора! Новое о покушении на нашего любимого императора! Читайте «Пикардийский курьер»! – орал мальчишка лет двенадцати, размахивая стопкой газет, зажатой в левой руке.

Я протянул монетку белобрысому нахалу, и он принял ее у меня с видом сеньора, оказавшего милость своему вассалу. Засунув монетку в нагрудный карман поношенной куртки, он протянул мне газету, скользнув по моему лицу равнодушным взглядом. Но вдруг выражение его плутовской физиономии изменилось, и он, перестав кричать, сунул газеты под мышку и, перебежав через бульвар, со всех ног помчался в сторону полицейского, изредка бросая на меня косые взгляды. Знакомство с местными стражами порядка никак не входило в мои планы, и потому я решил ретироваться.

Стараясь не спешить, я свернул на рю де Нуайон. Увидев заведение под названием «Ле Бушон»[112] и убедившись, что проклятый малец не смотрит в мою сторону, я юркнул в двери ресторации. Пройдя сквозь зал, я вышел через черный ход и оказался в одном из переулков, откуда направился дальше к собору Нотр-Дам. Где-то далеко, со стороны рю Нуайон, послышалась трель полицейского свистка. Еще чуть-чуть, и я бы точно загремел в полицию. А там… Мне даже не хотелось думать о том, что за этим последовало бы.

В местном Нотр-Даме я уже бывал, но это было давно, и я вновь поймал себя на мысли, насколько он красивее и изящнее, чем парижский обрубок с тем же названием, хотя, конечно, и здесь башни так и остались недостроенными. Увы, времени наслаждаться его ажурной готикой и древними витражами у меня не было. В соборе я прошел в часовню Святых даров, стал на колени, как и положено молящемуся, и, делая вид, что читаю про себя молитву, заглянул в газету, которую положил перед собой.

Первое, что я увидел в ней, был портрет, достаточно точно изображавший мою персону, с припиской внизу: «Этот поляк хотел убить нашего дорогого императора. Награда за его поимку – три тысячи франков!»

Конечно, сейчас у меня были накладные бакенбарды и усы – кстати, совсем другой формы, нежели во время покушения, – но узнать меня при желании все же было можно, хотя и с большим трудом. Похоже, мальчишка меня узнал. Сам виноват, надо было быть поосторожнее.