— Но почему же убийца совершил его? — спросил инспектор.
Отец Браун встал и аккуратно собрал бумаги, которые уронил на пол в минуту растерянности.
— Разрешите привлечь ваше внимание к материалам будущей биографии под названием «Жизнь и письма Джона Рэггли», — с улыбкой сказал он. — А может быть, лучше обратиться к его собственным словам? На этом самом месте он намекнул, что собирается обнародовать скандал, связанный с руководством гостиниц. Обычное дело — сговор между владельцами и оптовыми продавцами спиртного, дающими взятки, чтобы их бизнес получил монополию на поставку всей выпивки, которую продают в гостинице. Никаких взаимных угроз и шантажа, просто махинация за счет клиентов, которых управляющий якобы должен честно обслуживать. Это уголовное правонарушение. Поэтому находчивый Джукс, знаток местных обычаев, при первой возможности заглянул в пустой бар, зашел за стойку и подменил бутылку. К несчастью для него, в этот момент в бар ввалился шотландец и потребовал виски. Ему поневоле пришлось сыграть роль бармена и обслужить посетителя, и он испытал большое облегчение, когда убедился, что тот лишь зашел выпить на скорую руку.
— Сдается, вы сами можете кого угодно обставить на скорую руку, — заметил Гринвуд, — особенно если говорите, что с самого начала что-то заподозрили в пустой комнате. Вы сразу же заподозрили Джукса?
— Да, он производил впечатление богатого человека, — уклончиво ответил отец Браун. — Знаете, когда у человека глубокий, сочный голос, обычно свойственный богатеям? Вот я и задумался: почему у него такой отвратительно богатый голос, когда все честные работяги вокруг него похожи на бедняков? Но, наверное, последние сомнения развеялись после того, как я увидел его сверкающую галстучную булавку.
— Потому что она была фальшивой? — с сомнением в голосе осведомился инспектор.
— Да нет, потому что она была настоящей, — ответил отец Браун.
Преступление коммуниста
Трое мужчин вышли из-под низкой тюдоровской арки в старинном фасаде Мандевилльского колледжа навстречу ярким лучам летнего солнца на исходе дня, который никак не хотел заканчиваться, и увидели блестящую сцену, которой предстояло обернуться сильнейшим потрясением.
Еще до того, как до них дошел трагизм ситуации, они сознавали контраст между собой и тем, что увидели. Сами они ненавязчиво гармонировали с окружающей обстановкой. Хотя тюдоровские арки, окружавшие внутренний сад колледжа, были построены четыреста лет назад, когда готика упала с небес и низко склонилась перед более уютными чертогами гуманизма и просвещения, и хотя сами они носили современную одежду (безобразие которой поразило бы жителей любого из предыдущих столетий), что-то в самом духе этого места роднило его с ними. За садом ухаживали так тщательно, чтобы добиться впечатления небрежности, и даже цветы казались красивыми по чистой случайности, словно изящные сорняки, а современные костюмы обладали живописностью, которой можно достичь с помощью неряшливости. Первый из троицы — лысый, бородатый и высокий, как майский шест, — был в докторской шапочке и мантии, сползавшей с одного из покатых плеч. Второй был очень широкоплечим, невысоким и крепко сбитым, с жизнерадостной улыбкой; он носил простую куртку, а мантию перекинул через руку. Третий был еще более приземистым и имел довольно потрепанный вид, несмотря на черное клерикальное облачение. Но все они хорошо сочетались с Мандевилльским колледжем и с неописуемой атмосферой двух старинных и единственных в своем роде английских университетов. Они как будто растворялись в ней, что здесь выглядело наиболее уместным.