– Здесь душно, – сказала она. – Тебе нужно подышать воздухом. Открой-ка окно.

Он подчинился. Когда он повернулся, она уже сидела, скрестив ноги, на его кровати, прислонившись к картинкам, наклеенным им на стену еще в детстве. Она называла эту раздражающую ее коллекцию звезд эстрады, политиков и животных «Стеной Плача».

– Платье чудесное.

Он какое-то время не мог понять.

– У Терезы, – терпеливо объяснила она.

– А-а.

– Садись, Кэл.

Он встал у окна. Воздух был чистым и сладким, напоминающим...

– Да что с тобой?

Он уже хотел сказать: «Я видел Страну чудес».Иными словами это нельзя было описать. Все прочее – обстоятельства, детали – было вторично. Достаточно четырех слов. Я видел Страну чудес.И если он и мог кому-то об этом сказать, то именно ей.

– Скажи мне, Кэл. Ты болен?

Он покачал головой.

– Я видел... – начал он.

– Что? Что ты видел?

– Я видел... – снова начал он и опять сорвался. Он просто не мог этого выговорить. – Эти картинки... ты права... они дурацкие...

Он продолжал бороться с собой, но часть его, призывавшая хранить тайну, уже победила. Он не мог ей сказать. Не сейчас.

«Я Чокнутый Муни», —подумал он, и на этот раз не нашел в этой мысли ничего неприятного.

– Ты выглядишь лучше, – отметила она. – Вот что значит воздух.

И чему он мог научиться у сумасшедшего поэта, раз они теперь товарищи? Что бы сделал Чокнутый Муни на его месте?

Он бы играл в эту игру, ответил он сам себе, а сам бы искал, искал это место, свою мечту, и нашел бы его, и не отпустил, даже если бы это действительно сделало его сумасшедшим.

Они поговорили еще немного, и Джеральдина засобиралась домой. Нужно было готовиться к свадьбе.

– Хватит гоняться за голубями. Я жду тебя в субботу.

Он обнял ее.

– Какой ты худой! Надо кормить тебя получше.

«Она ждет, чтобы ты ее поцеловал, – прошептал ему сумасшедший поэт. – Уважь леди. Пусть не думает, что ты потерял интерес к сексу только оттого, что одним глазком увидел небеса. Поцелуй ее».

Он послушался, боясь, что она заметит его отстраненность. Но ей хватало собственного пыла, и она ответила на поцелуй, закрыв глаза и прижавшись к нему крепкой теплой грудью.

«Теперь скажи ей что-нибудь ласковое и отошли». Но Кэлу решительно не хотелось разговаривать, потому он просто сказал: «Ну, до субботы». Она ушла довольная, поцеловав его еще раз.

Он посмотрел на нее в окно, потом вернулся к своим раздумьям.

Когда Кэл вышел из дома, было жарко. Даже ветер дул будто не с реки, а из пустыни. Когда он дошел до Рю-стрит, ему казалось, что мозг в его черепе медленно закипает.

К тому же он не мог найти эту чертову улицу. В прошлый раз он не запоминал дорогу, а глядел на птиц. Пришлось спросить дорогу у мальчишек, играющих в войну, но они, то ли из вредности, то ли по незнанию, послали его не в ту сторону. Он долго блуждал, все более выходя из себя. Шестое чувство, казалось бы, должное помогать ему найти страну его мечты, безмолвствовало.