Они прошли мимо черного фургона с белой надписью «Окружной суд Монтгомери», потом миновали ряд служебных автобусов с решетками на окнах. Поднявшись по ступенькам, они потянули на себя довольно грязную входную дверь – старую, деревянную, очень тяжелую. Кристина пропустила Лорен вперед и вошла вслед за ней в темноватую приемную с мигающими флюоресцентными лампами и маленьким окошком в самом дальнем конце. Воздух здесь был очень влажный и спертый – если его вообще можно было назвать воздухом. Несколько посетителей, негромко переговариваясь, ждали своей очереди, сидя на старомодных деревянных скамейках под странной табличкой «Запрещены спандекс и худи». Грязно-коричневый линолеум на полу и старые бежевые стеллажи по всему периметру помещения придавали ему такой вид, словно время здесь остановилось примерно в 1960-х – и это было как-то странно для тюрьмы для особо опасных преступников.

Кристина подошла к широкой деревянной стойке напротив входа, за которой сидела женщина-офицер в черной униформе с желтой нашивкой «Управление исправительных учреждений» – розовая резиночка на ее светло-каштановом хвостике казалась чужеродной, как будто из другого мира. Положив на стойку права, Кристина представила их обеих и сказала:

– Мы приехали к Закари Джефкоту. Мы записаны в список его посетителей.

– Конечно. Распишитесь, пожалуйста, – женщина улыбнулась и ткнула в сторону старой толстой амбарной книги в углу стойки. Пока Кристина расписывалась, Лорен предъявила свои права. Женщина-офицер внимательно их изучила.

– Так вы, леди, приехали сюда аж из Коннектикута?

– Да.

– Какую газету вы представляете?

Кристина велела себе сохранять спокойствие и присутствие духа.

– Я фрилансер. Стрингер.

– О, надо же. Вы сегодня уже третий репортер.

– Правда? – удивилась Кристина. В глубине души она порадовалась, что ее история оказалась столь правдоподобной.

– Мистер Джефкот наша местная знаменитость. У него много посетителей, и многим мы вынуждены отказывать. Он ведь здесь потому, что представляет собой особую опасность. Его должны были поместить в тюрьму графства Честер, но у них слишком мягкие условия. – Она положила их права обратно на стойку. – Кстати, у него заработала почта. Просто пришлось немного подождать. Пожалуйста, сядьте вот туда и подождите, пока вас вызовут.

Офицер приподняла бровь и указала им на лавки, стоящие вдоль стены.

– Ключи от машины нужно положить в ящик, вот сюда. Он освободится через пару минут – его свидание с подружкой уже закончилось.

– Его подружка здесь?

– Да, вы с ней чуть-чуть разминулись. Милая рыжуля, – женщина подмигнула. – Он у нас очень занятой парень.

Кристина и Лорен обменялись быстрыми взглядами, затем положили ключи в ящик и сели на скамейку.

Всего здесь было десять скамей, и на них сидели люди – самые разные, всех рас, возрастов и размеров. До Кристины доносились обрывки разговоров на английском, испанском и других языках, которых она не знала. Были тут и дети, они болтали ногами, играли с игрушками, толкались и ссорились – и это повергло ее в отчаяние: она даже думать не хотела о том, на что может стать похожа жизнь ее ребенка, если Джефкот окажется их донором. Рука ее инстинктивно потянулась к животу, словно защищая того, кто там жил, и она только молила Бога о том, чтобы ее ребенку не пришлось оказаться здесь, в тюрьме особого режима.