– Я не могу поздравить вас с удачным выбором, – услышал он свой взволнованный, надтреснутый голос. – Хотя понимаю, что выбора как такового не было. Вы просто взяли на борт первого встречного… Поэтому, прошу вас, не судите обо мне… то есть по мне… обо всем человечестве. Я… – От волнения перехватило горло, и Никита вынужден был на секунду приостановиться. – Я ждал вас… Вы не поверите, но я ждал вас всю жизнь. Да и кого еще, скажите, мне оставалось ждать? Если бы я верил в Бога… Но в Бога я, к сожалению, не верю… Хорошо, что вы явились хотя бы теперь. Вы почти опоздали… Мы запутались, мы разрушили все, что могли…

Тут Никита Кляпов уяснил наконец, что говорит в пустоту. Ощутил спиной некий холодок – и оглянулся. Сзади смутно темнело угрюмое прямоугольное строение, чем-то неуловимо знакомое и почему-то внушающее неясный страх. Никита протер очки и дрогнувшей рукой поднес линзы к глазам.

Строение подобралось и обратилось в хрущевскую пятиэтажку самого мерзкого вида.

– О Боже… – выдохнул Никита Кляпов.

Не отнимая пальцев от оправы, приблизился к стене, потрогал с опаской и тут же отдернул пальцы. Стремительно обернулся. Увидел мерцающие заросли гигантских опор и с благоговейным ужасом возвел глаза к потолку. Потом вновь недоверчиво воззрился на монолит пятиэтажки. Казалось, еще секунда – и Никита Кляпов сойдет с ума.

Наконец он двинулся вдоль стены и, дойдя до конца, заглянул за угол с таким видом, словно надеялся что строение окажется плоским, как будто вырезанным из бумаги. Увы, нет…

Никита со страхом оглядел мощный торец дома. Затем лицо его прояснилось – и тут же осунулось.

– Да, – произнес он с болью. – Вы правы. Я понимаю, что вы хотите сказать. Именно так мы и живем… Ничего лучшего мы и не заслужили…

И тут в полной тишине раздался зловещий и какой-то совершенно нечеловеческий голос. Было в нем нечто демоническое.

– Крест! – неистово потребовал он.

Никита вздрогнул и неуверенно перекрестился. Голос выкрикнул еще что-то, но уже на не известном Кляпову языке. Из-за противоположного угла бесшумно выскочил вдруг бесформенный, лохматый комок мрака, жутко просиял парой круглых совиных глаз – и сгинул в вечных сумерках огромного зала. Никита остолбенел.

«Лимб… – подумалось ему. – Круг скорби…»

Он двинулся дальше мимо черных зияющих провалов окон первого этажа и, обойдя угол, из-за которого только что выскочило странное существо (возможно даже, чья-то неприкаянная душа), достиг стороны фасада. Фасад также произвел на Никиту самое удручающее впечатление.

– Я должен туда войти? – сдавленно спросил он. – Хорошо… Вы хотите предъявить мне мое собственное убожество? Я согласен… Но прошу вас понять одно: как бы вы строго нас ни судили, мой собственный суд – куда беспощаднее…

Ответа он не получил. Что ж, молчание – знак согласия… Никита сделал шаг к черной дыре подъезда, и в этот миг зажглось одно из окон четвертого этажа.

– Все испортишь! – прошипела Лика. – Свет убери…

– Как я тебе его уберу? – шепотом огрызнулся Ромка.

– Прикажи, чтобы погас… Да не вслух! – простонала она тихонько. – Про себя!