Я не понимал их переживаний, пока не увидел местных жителей, что собрались на площади в центре деревни. Куда делись серые обтертые одежды, закрытые лица, некрасивые фигуры? Девушки скинули надоевшие плетеные шляпы и засверкали простенькими украшениями, зашуршали юбками в вышитых цветах, закрасовались румянцем. Мне стало неудобно из-за нашего внешнего вида, что портил праздничное настроение, но Тедань даже не подумал чего-то стесняться.

— Да простят меня Небеса, какие вы все красивые сегодня! — провозгласил он на всю площадь, и даже самые недоверчивые бабульки заулыбались ему.

— Так мы всегда красивые, не только сегодня, — ответила какая-то женщина в летах.

— Но обычно-то вы прячете красоту, а сейчас — погляди! Словно бабочки на летнюю лужайку прилетели!

— Жаль, что ты как сухой пенек выглядишь! — усмехнулась другая.

Я, как и прочие ребята, недоуменно смотрел на это представление. Что происходит-то вообще? Нам даже смотреть на местных женщин запрещалось, а теперь они сами с Теданем кокетничают, пусть пока и старухи, но девушки тоже улыбались и глазками хлопали.

Тедань обернулся к нам и шепнул:

— Это ж праздник сева! Вы чего? Чем больше сегодня смеяться, тем радостней взойдут ростки и богаче будет урожай. Нужно хвалить и любить женщин, чтобы они передали хорошее настроение матери-земле.

И нырнул прямо в толпу крестьян, раскидывая шуточки и комплименты, скинул шапочку и рассыпал по плечам волосы, на кончиках все еще горевшие синим цветом. Ян пожал плечами:

— Никогда в таком не участвовал, — схватил за руку Уко и последовал за Теданем.

В стороне от крестьян я заметил ее. Она сменила безобразящий ее халат на праздничный ханьфу, что хоть и выцвел от старости, но все же замечательно смотрелся на ее стройной фигурке, вместо украшений в волосах были лишь яркие полоски ткани. А позади нее стояла мать в повседневной одежде, только на плечи накинут красный платок.

— Пришло время принести дары земле! — сипловато возопил староста. В его руках была чаша с белым рисом, политая медом и острым соусом, — редкое угощение для крестьян. Он торжественно понес ее через расступающуюся толпу, а с противоположной стороны к нему шла пышно одетая девушка. Ее лицо щедро было посыпано белой пудрой, глаза жирно подведены черной краской, волос не было видно из-за украшений. Она еле-еле ступала, удерживая многослойный наряд, который весил, наверное, не меньше рогача Командующего.

Думаю, рядом с этой красавицей даже наша экстравагантная Старшая сестра показалась бы блеклой и невзрачной нищенкой.

Староста дошел до напудренной девицы, низко поклонился ей и начал говорить-напевать:

— Не побрезгуй нашей скромной пищи, напитайся щедростью Небес, обогрейся жаром солнца, одари нас своими богатствами. Не обдели своим вниманием ни одного зернышка, помоги вытянуться колосьям выше человека. Мы польем тебя своим потом, каждую пядь погладим своими руками, будем заботиться о тебе все время, так и ты уж не оставь нас!

Я же пробрался к той девушке и уже представлял, как скажу ей, какая она красивая сегодня, а она смущенно опустит голову, потупит глаза, и нежный румянец покроет ее щеки и уши. Мое сердце стучало, как сумасшедшее. Но стоило только подойти ближе, как она посмотрела в упор на меня и сказала: