Катька ревела три урока подряд, потому, что она вообще не понимает, откуда у неё эти «десятки» взялись. А Сашка её, конечно, любит… Но он как посмотрел на завуча и директора, так сразу понял, что не такая уж она и красивая. Сидит себе в сторонке и делает вид, что вообще ни при чём.

А Маша просто случайно видела, как Саша вчера выскакивал из учительской с журналом. Действительно, случайно. Она шла с факультатива. А тут Саша. И журнал. А сегодня скандал. А Саша любит Катю. Короче, дважды два четыре, и никаких вариантов.

Пиная ногами ледышку, Маша шла по двору из школы. Рассказать или не рассказать? А если рассказать, то кому? Кате? А если она не поверит? Саше? Да он же её убьет на месте! Классной? Но она молчать не будет, скажет Саше, что именно Маша его сдала. И тогда точно мало не покажется.

Что делать? Что делать… Льдинка улетела далеко вперёд и выскочила под колёса вылезающего из сугроба автомобиля. Глядя на блестящие осколки, Маша чуть не заплакала. Она тащила эту льдинку перед собой от самой школы, она уже сроднилась с ней, а тут… Вдребезги…

— Уууу, садюга, — прошептала Маша вслед отъезжающему водителю и вошла в подъезд.

Уроки не делались, по телеку показывали сплошную фигню, а все игры на компе надоели до дрожи. Маша бродила по квартире, хватала в руки то книжку, то учебник, то диск, то старый набор с вышивкой, который валялся у неё уже три года всё в том же зачаточно-вышивательном состоянии.

Мама приехала неожиданно.

— Как, ты ещё не собралась? Нам выходить через полчаса, а ты даже не переоделась?

Маша с удовольствием зажала бы уши руками, и не стала этого делать только потому, что точно знала: будет ещё громче и дольше.

Еда в горло не лезла, одежда не надевалась, предстоящая тренировка вызывала дикое отвращение. Мама монотонно бубнила на заднем фоне, а в Машиной голове проносились дикие мысли. Подкинуть анонимное письмо… Позвонить по телефону… Анонимно. А как сейчас анонимно позвонишь, если все телефоны определяются? А если позвонить, то кому? И что сказать?

С одной стороны, Катька ревёт — её жалко. А с другой, Саша ей не двоек поставил, он хотел как лучше… И вообще — ябедничать нехорошо!

— Мама, ябедничать нехорошо?

Мама слегка опешила и сбилась с мысли.

— Нехорошо, конечно, — ответила она и продолжила про то, что нужно быть собранной и тогда «точнобудешьвсёуспевать…».

Уже в машине, глядя, как плачет, отпотевая, боковое стекло, Маша снова спросила. Не выдержала.

— Мама, а если что-то знаешь, но не говоришь, это значит врёшь?

Мама опять сбилась с мысли и насторожилась.

— У тебя что-то случилось?

— Нет. У меня ничего не случилось, — сказала Маша и уткнулась носом в окно.

Вокруг носа тут же начал расплываться «надышанный» кусочек.

— Когда как, — осторожно ответила мама. — Если от того, что ты не говоришь, кому-то плохо. У тебя точно ничего не случилось?

Кому-то плохо. Катька ревёт. А если Маша скажет правду, то реветь будет Саша. А он… Он… Не то чтобы нравится Маше… Маша считает, что вся эта любовь — глупости. И выдумки. Но оттого, что Саше будет плохо, выть хочется…