Она отыскала щель в стене и выковыряла оттуда мох, которым заткнула тайник. Мох высох на солнце и рассыпался под пальцами.

– Ищешь те деньги? – Чарли протянула ей острую палочку.

Приподняв брови, Бетти обернулась на сестренку. Вроде они с бабушкой не особенно распространялись о серебряных монетах – но, похоже, от любопытных глаз и ушей Чарли ничего не утаить.

– Откуда ты знаешь? Я думала, ты не заметила.

Чарли насмешливо посмотрела на Бетти:

– Заметила, конечно. – Она пожала плечами. – Мне просто было все равно.

Бетти выудила из щели монетку, но остальные при этом затолкала только глубже.

– Всего одну получилось достать.

Внезапно она почувствовала себя беспомощной под грузом всех навалившихся тревог. Зачем ей вообще эти монетки? Иви они не спасли. И все-таки Бетти они казались важными – как еще один кусочек мозаики, как очередная ниточка, ведущая к странной пропавшей девушке, за которую она почему-то переживала, как будто знала ее.

– Ну, значит, одной хватит. – Она выпрямилась и очистила монетку от мха. Монетка блеснула серебром, как острое веретено прялки.

Бетти, не находя себе места от тревоги, мерила шагами комнату. Быстро темнело. Небо за окном окрасилось в розовый цвет – на Пендлвик спускалась ночь, но спать не хотелось. Впрочем, даже если бы и хотелось, она не решилась бы лечь. В доме было страшно. Тем более страшно спать. Спать – значит не видеть. Не слышать. Остаться беззащитной. Выходит, вот так Иви Белл провела последние ночи здесь, может, в этой самой комнате? Боясь сомкнуть глаза и считая часы до рассвета?

– Бетти, сядь, – прошептала Чарли. – А то Прыг-скок волнуется.

– Прости. – Бетти остановилась у кровати, где сестренка возилась с крысом.

Взгляд скользнул к окну. Чуть раньше они с Чарли насыпали соль вдоль каждого подоконника и каждого входа. И, пока Бетти расхаживала по комнате, она то и дело совала руку в карман, чтобы потрогать серебряную монетку. Вряд ли от нее много проку, но при мысли о том, что монетка когда-то принадлежала Иви, становилось не так одиноко.

Внизу гремела посуда – папа мыл тарелки после ужина. А потом по дому разнесся бабушкин голос: она отчитывала Флисс за то, что та раскидала на полу мокрые полотенца.

Бетти обратилась в слух. Она ждала момента, когда удастся застать Флисс в хорошем расположении духа и, что важнее всего, одну.

– Сиди здесь, – велела она Чарли. – Я пойду поговорю с Флисс. – И побежала вниз по лестнице.

На кухне бабушка заваривала чай и болтала с папой. С виду все казалось совершенно обычным, таким, как всегда, но затуманенный взгляд домочадцев выдавал правду. Бетти вздрогнула и по мокрым следам направилась в Гнездышко. Дверь была приоткрыта; Флисс сидела в своей комнате, расчесывала волосы и что-то мурлыкала себе под нос. К плечу у нее прилип алый лепесток, а в воздухе густо пахло розами.

Бетти вошла, с тревогой отметив, что дверь в сад распахнута настежь. На дорожке сидел Эй и посматривал внутрь, но не давал себе труда пошевелиться – такой теплой и ленивой была ночь. Бетти метнулась к двери и заперла ее, отгораживаясь от шуршащей листьями темноты, стараясь не думать, кто там может прятаться. Таиться и выжидать.