– В былые времена такие отношения инцестом не считались. И что там было на самом деле, мы не знаем. Но она была в него влюблена, переживала разлуку, и мать, не без моего участия, кажется, оценила масштабы катастрофы и поторопилась присвоить наследство. Ведь в противном случае ее план мог не сработать. Ирина явно не собиралась на последнем этапе выполнять волю матери, а хотела все отдать Ивану. В обмен на его любовь, вероятно, как ни печально это звучит. Некоторым людям приходится покупать любовь… Даже если они молоды, красивы, желанны. Мать не позволила ей сделать такую глупость, а насторожила Нину, опять же, я… Быть может, если бы я не обратила ее внимание на то, насколько Ирина предана своему «сообщнику», мать так и не оценила бы степени ее привязанности… Так что получается, я помогла не тем…

– А я рад за Нину! – неожиданно заявил Стас. – Знаешь, столько лет ждать реванша, а на финише получить пинка от своей родной дочки, это… Словом, я рад! Так и передай ей при встрече!

– Надеюсь, я ни с кем из них никогда больше не встречусь. – Александра поднялась, перекинув через плечо ремень небольшой сумки, с которой всегда путешествовала. – В самом деле пора. Пока то да се… Ты не засиживайся здесь.

– Соображу… Поболтаю тут вот с этими нимфами…

Скульптор тоже поднялся, не переставая бросать выразительные взгляды на девушек за угловым столиком. Те, давно обратив на него внимание, вовсю ломались и хихикали. Устрашающий вид скульптора вовсе их не отталкивал. Девушек не пугали ни всклокоченные кудри, ни лоб, пересеченный шрамом, который сейчас, после возлияний, еще больше побагровел, ни потрепанная одежда, висевшая на его широких плечах. Александра сравнивала женское признание, которым неизменно пользовался Стас, с авторитетом наглого, искалеченного в уличных боях одноглазого кота, который выбирает себе любую подругу, щеголяя своим уродством перед ухоженными и робкими домашними соперниками. У Стаса был вид человека, готового немедленно ввязаться в драку, что неотразимо действовало на некоторый тип женщин.

– Ну, оставайся тогда. – Она не удержалась от улыбки. – Не нарвись только на каких-нибудь сопровождающих нимф сатиров… Хотя кому я говорю! Пока!

– Счастливо! – Стас устремился было к столику с хихикающими девушками, но вдруг опомнился и поднял пакет, прислоненный к ножке стула, на котором только что сидел. – Не забудь, это твое.

– Да что ты? – удивилась женщина. – Впервые вижу. Где ты это взял?!

Она испуганно огляделась, решив, что Стас, по свойственной ему беспечности и широте натуры, прихватил пакет у какого-нибудь замешкавшегося пассажира. Но скульптор ее разуверил в этом, сообщив, что путешествует с пакетом от самого дома.

– Когда я за тобой зашел ехать в аэропорт, ты взяла сумку со стула, а рядом стоял пакет, и я решил, что ты его тоже берешь, вот и прихватил. Да не беда, отвезу обратно! Ключ ведь ты мне оставила, Цирцею кормить, впускать-выпускать.

– Погоди… – У нее сильнее забилось сердце. Расстегнув пластиковые клипсы, на которые защелкивался пакет из плотного полиэтилена, она увидела лежавший сверху свернутый клетчатый плед. Осторожно пошевелив его, Александра обнаружила завернутые в плед книгу и пластиковый футляр с очками. «Это забыла у меня Ирина! Она пришла с пакетом из больницы и бросила его у меня, когда уходила сама не своя… А я и внимания не обратила… Это вещи покойного!»