Поняв, наконец, что произошло, Мэллори кивнул.

– Что же делать? Отремонтировать сумеете, Браун?

– Это невозможно, сэр, – решительно мотнул головой механик. – Нужно заварить или запаять. Внизу, в груде хлама я приметил нужную деталь. Вся ржавая, немногим лучше той, что полетела… Но надо попробовать, сэр.

– Я помогу, – вызвался Миллер.

– Благодарю вас, капрал. Как думаете, сколько вам понадобится времени, Браун?

– Бог его знает. Часа два, может, четыре. Гайки и болты заржавели, придется срубать или отпиливать их, потом искать другие.

Мэллори промолчал, медленно повернулся и направился к Стивенсу. Оставив рулевую рубку, тот склонился над рундуком, где лежали паруса. Подняв голову, юноша вопросительно посмотрел на новозеландца.

– Доставай и ставь, – одобрительно кивнул головой Мэллори. – Брауну понадобится часа четыре на ремонт. А мы с Андреа поможем тебе, как сумеем.

Два часа спустя двигатель все ещё молчал. Каик удалился на значительное расстояние от турецких территориальных вод, его несло к большому острову, находившемуся милях в восьми по курсу вест-норд-вест. Теплый ветер стал крепчать и дул с 0стовой, затягиваемой тучами, части горизонта. Под рейковым парусом и кливером – других парусов не нашлось, – закрепленным на фок-мачте, – приблизиться к территориальным водам оказалось невозможно. Мэллори решил идти к острову – там их будет труднее обнаружить, чем в открытом море. Озабоченно взглянув на часы, он перевел огорченный взгляд на удаляющееся турецкое побережье. И тотчас весь насторожился, вглядевшись в темную полосу моря, суши и неба на востоке.

– Андреа! Видишь?

– Вижу, капитан, – отозвался рядом Андреа. – Каик. В трех милях отсюда. Идет прямо на нас, – добавил он тихо.

– Идет на нас, – согласился капитан. – Позови Миллера и Брауна.

Когда все собрались, Мэллори не стал терять времени даром. ,

– Нас задержат и будут обыскивать, – торопливо сказал он. – Если я не ошибаюсь, это тот самый каик, который попался нам утром. Не знаю, каким образом, но немцы что-то пронюхали и будут очень внимательны. Церемониться не станут, все перетормошат. Вооружены до зубов, с этими шутки плохи. Не будем играть в кошки-мышки. Или мы их – или они нас. Досмотра допустить нельзя. Сами знаете, что у нас за груз. Однако, – прибавил он негромко, – бросать за борт его мы не будем.

Мэллори поспешно объяснил, как следует действовать. Стивенс, смотревший из окна, снова ощутил пустоту в желудке, почувствовал, как отхлынула от лица кровь. Хорошо, что он в рулевой рубке: никто не заметит, как дрожит у него нога.

– Но послушайте, сэр… – произнес он дрогнувшим голосом.

– Да. В чем дело, Стивенс? – Несмотря на спешку, Мэллори умолк, увидев бледное, неподвижное лицо и пальцы, вцепившиеся в подоконник.

– Вы не посмеете это сделать, сэр! – хриплым из-за волнения голосом произнес Стивенс. Несколько секунд он беззвучно шевелил губами. Наконец, его прорвало: – Это резня, сэр. Подлое убийство.

– Заткнись, пацан! – рявкнул Миллер.

– Хватит, капрал! – оборвал Мэллори американца. Долгим взглядом посмотрев на него, перевел холодный взор на Стивенса. – Лейтенант, принцип успешного ведения войны состоит в том, чтобы поставить противника в невыгодные условия и не дать ему шансов на успех. Или мы убьем их, или они нас. Или они погибнут, или мы, а вместе с нами и тысяча парней на острове Керос. Неужели не ясно, лейтенант? Пусть вас не мучит совесть.